О перспективах проекта «Академгородок 2.0.», развитии иркутской академической науки, лекарственных разработках сибирских ученых, а также о взаимодействии науки с отечественным и зарубежным бизнесом в химической отрасли — в интервью «Континента Сибирь» с одним из самых молодых руководителей в Сибирском отделении Российской академии наук, директором Иркутского института химии им. А. Е. Фаворского СО РАН АНДРЕЕМ ИВАНОВЫМ.
— Андрей Викторович, расскажите о вашей научной и административной карьере в Иркутском институте химии. Как сложился ваш путь?
— Я пришел работать в институт в 2003 году, начинал на должности лаборанта-исследователя, тогда же поступил в аспирантуру Иркутского института химии СО РАН. Единственная должность в институте, которую я перескочил, — младший научный сотрудник. Сразу после досрочной защиты кандидатской диссертации в 2007 году я стал научным сотрудником, потом стал старшим научным сотрудником. Через четыре года я защитил докторскую диссертацию, за которую я очень благодарен Борису Трофимову, занимавшему в те годы пост директора Иркутского института химии. Он что-то во мне разглядел, и в 2011 году еще молодого (мне было 30 лет) кандидата вывел на защиту докторской диссертации. Дальше мне поступило предложение работать в дирекции, я занял пост замдиректора по науке. Потом произошли неожиданные события, в результате которых я на год по предложению академика Игоря Бычкова, в то время председателя Президиума ИНЦ СО РАН, возглавил Иркутский институт химии. Этот год подарил мне незаменимый опыт административной работы в управлении академическим институтом. В этой деятельности я многое узнал и проникся руководством, это был просто бесценный опыт. В 2016 году я получил приглашение от руководства ФАНО и СО РАН занять пост директора института, и таким образом в моей должности «врио директора» сменилось название организации, а полтора года назад по итогам выборов я стал полноправным директором Иркутского института химии.
— Расскажите кратко об Иркутском институте химии. Какие задачи ставились его основателями? Как они изменились в ретроспективе и что представляет собой институт сейчас?
— Истории нашего института уже более 60 лет. Он ровесник большинства институтов, созданных в рамках Сибирского отделения РАН. И его первый руководитель, член-корреспондент АН СССР Михаил Шостаковский, вошел в историю как химик практической направленности.
Возможно, он был ученым, который не так много сделал для фундаментальной науки, хотя и там его заслуги велики: он прекрасно цитируется. Он написал много статей и изучил огромный класс веществ — виниловые эфиры. Но в историю Михаил Шостаковский вошел как человек, который всегда понимал важность поиска путей практического применения виниловых эфиров. Именно ему принадлежит разработка очень важных добавок к моторным топливам и горюче-смазочным материалам, которые сделали их низкозамерзающими, благодаря чему во время Второй мировой войны, в условиях пятидесятиградусных морозов осуществлялся ленд-лиз в Якутск — потому что у нас было топливо, которое не становилось вязким при такой температуре.
После профессором Михаилом Шостаковским был разработан знаменитый ранозаживляющий бальзам «Винилин», известный как «бальзам Шостаковского», который также успел поработать в госпиталях на фронтах Второй мировой войны. Безусловно, это совершенно правильное, «лаврентьевское» сочетание фундаментальной и прикладной науки в нашем первом директоре заложило основу всего нашего института. В дальнейшем о ком бы из директоров мы ни говорили — а институт передо мной возглавляли три действительно великих человека (член-корр. Михаил Шостаковский, академики Михаил Воронков и Борис Трофимов), — в каждом случае наблюдалась эта связка теоретических разработок и их применения на практике.
За свою историю институт выпустил в реальную практику восемь лекарственных средств. Это своего рода рекорд, мало какие институты могут похвастаться таким результатом, и я вижу своей основной задачей на посту директора продолжать традицию соединения фундаментальной и прикладной науки.
Не случайно наш институт стоит в Восточной Сибири рядом с каскадом электростанций: в советское время он использовался для того, чтобы строить предприятия химической промышленности. Вокруг Иркутска и сейчас располагается немало химических производств, а в советские годы их было еще больше. Все они так или иначе обеспечивались научно-техническим сопровождением нашего института. В качестве примера достаточно будет привести тот факт, что на момент распада СССР существовал список перспективных предприятий для создания лекарственных средств и работы над ними, в этот список входил «Усольехимфарм» — это было крупнейшее советское предприятие, на котором треть номенклатуры препаратов была связана с нашим институтом, а это очень много.
— В 2018 году председатель СО РАН Валентин Пармон попросил директоров институтов Сибирского отделения представить долгосрочные стратегии развития институтов. Какие глобальные планы имеет ИрИХ СО РАН?
— Это очень хороший вопрос, особенно с учетом словосочетания «глобальные планы». Здесь, наверное, уместно процитировать слова одного из моих любимых авторов — Лао-цзы, который сказал: «Тактика без стратегии — не более чем суета перед поражением». Я всегда стараюсь этого правила придерживаться.
В силу достаточно юного — по меркам институтских директоров — возраста мне свойственно мечтать, поэтому планов у института достаточно много. Если говорить о ключевых моментах нашей стратегии развития, то я хотел бы выделить два основополагающих направления.
Для развития наших работ в области фармацевтики вместе с нашими коллегами из Иркутского научного центра хирургии и травматологии уже полтора года создаем и продвигаем проект создания Центра доклинических исследований фармацевтической разработки. Стоимость составляет 1,25 млрд рублей, проект поддержан и софинансируется администрацией Иркутской области. Кроме того, у нас есть давний, мною подхваченный проект, созданный еще при академике Борисе Трофимове. Изначально он назывался Цех пилотных установок, сейчас мы его называем Инжиниринговым центром малотоннажной химии. Малотоннажная химия сейчас является одним из основных направлений современных химических технологий, без которого крайне сложно развивать и фармацевтику, и тонкий органический синтез, и полимерные технологии — во всех этих направлениях нужна малотоннажная химия. Сибирские институты, которые работают в области химических наук, должны иметь такие инжиниринговые центры, причем каждый со своей специализацией. Сейчас мы закладываем проект такого распределенного центра в комплексный план научных исследований по малотоннажной химии, который будет представлен в Москву как часть всероссийского проекта. Существует еще несколько перспективных направлений, которые мы только планируем развивать, однако важнейшими для нас сейчас являются два направления: фармацевтика и малотоннажная химия.
— Расскажите, из чего складывается экономическая деятельность ИрИХ СО РАН сегодня?
— Традиционно в экономике нашего института большая часть средств — это субсидии на выполнение госзадания. Институт является федеральным бюджетным учреждением, то есть основную массу средств предоставляет государство. Однако мы не останавливаемся на этом и зарабатываем «внебюджет» через гранты, поддержки различных фондов и заключение хоздоговоров. Моя позиция по этому вопросу следующая: институт должен в идеальной ситуации зарабатывать столько же, сколько получает от государства. Пока такого состояния мы не достигли, но показатель по собственным заработкам у нас растет. Дело в том, что именно соотношение средств государственных и привлеченных является индикатором того, работает ли институт только по фундаментальным тематикам или в прикладных сферах тоже. Например, за последние два года мы удвоили сумму поступлений внебюджетных средств. Я считаю, что это очень неплохо. Конечно, эти показатели еще очень далеки от каких-то рекордных значений флагманских институтов Сибири, но мы будем продолжать работать в этом направлении.
Как я сказал, помимо РНФ и РФФИ, мы заключаем хоздоговоры с предприятиями реального сектора экономики. Это могут быть услуги и крупным организациям, и небольшим компаниям с договором на сумму до 1 млн рублей, стараемся никому не отказывать и помогать всем, чтобы не быть «идеальными цыплятами в вакууме». Разработки нашего института широко внедряются в производство, те услуги, которые мы оказываем предприятиям, больше никто в регионе оказать не может. Надо сказать, что часто наши специалисты достаточно сильно увлекаются фундаментальной наукой, так что их приходится уговаривать помочь реальному сектору решить «приземленные» проблемы, которые тем не менее важны для развития экономики. Я считаю, что наш институт вносит большой вклад в развитие региона.
Кроме того, Иркутский институт химии осуществляет на постоянной основе производство одного очень важного компонента — мы производим пластификатор ядерного топлива «ДИСЭД», на котором потом формируются все топливные элементы для реакторов отечественных АЭС. Производство пластификатора — это коммерческая работа, мы самостоятельно осуществляем и реализуем его, что является еще одной статьей дохода института.
— Взаимодействует ли ИрИХ СО РАН с отечественным и зарубежным бизнесом? Расскажите о механизме этого взаимодействия.
— Я уже отчасти начал отвечать на этот вопрос. У нашего института вообще очень большая история взаимоотношений с международными корпорациями. Например, в свое время институт был опорным пунктом для совместных исследований с компанией Samsung, у нас существовала совместная лаборатория, и очень многие вещи, связанные с созданием жидкокристаллических дисплеев, делались силами наших специалистов. К сожалению, в дальнейшем Азия присоединилась к некоторым санкциям, это вынудило уйти из России ряд научных подразделений иностранных компаний, в том числе компанию Samsung, LG и другие. Поэтому такие контакты сейчас прекратились. Раньше институт также очень плотно взаимодействовал с американскими и европейскими корпорациями, в основном в области создания материалов для аккумуляторных батарей нового поколения.
На сегодня по наиболее активно развивающимся направлениям в первую очередь наши партнеры — это китайцы, и чуть в меньшей степени наши старые друзья, фирма Waldis из Литвы. С этой компанией мы совместно владеем технологией получения синтетического индола (важнейшее основание для парфюмерных изделий, создания лекарственных и ветпрепаратов, компонентов электроники). Вместе с нашими литовскими партнерами мы активно продвигаем эту технологию, она вошла в список импортозамещения Минпромторга, и мы надеемся, что у этого продукта большие экономические перспективы.
К сожалению, относительно механизмов взаимодействия особо сказать нечего, потому что в основном все работает на ручном управлении. Абсолютно каждая история взаимодействия института с каким-либо бизнесом неповторима. И едва ли мы можем дать универсальный рецепт для других научных организаций. Не буду скрывать, что сейчас во внешнеэкономическом поле у нас возникают сложности. Мы немного оглядываемся и боимся, как бы случайно не передать что-то секретное за рубеж, усиливаем деятельность наших экспертных комиссий. Внутри страны взаимодействие с бизнесом тоже проходит непросто. Во многом успех переговоров определяется какими-то личностными взаимоотношениями с людьми.
Сейчас по просьбе губернатора Иркутской области Сергея Левченко мы активно включились в масштабную работу по созданию единой коллаборации с китайскими учеными в области глубокой переработки газа и отходов деревообработки.
— В своем интервью «Континенту Сибирь» научный руководитель Иркутского научного центра СО РАН (ИНЦ СО РАН) Игорь Бычков охарактеризовал Иркутскую область как мощную кузницу кадров. Согласны ли вы с этим утверждением? Испытывает ли ваш институт дефицит квалифицированных кадров?
— Я соглашусь с Игорем Вячеславовичем. У нас выстроена необходимая образовательная цепочка, мне в свое время повезло, я год отработал школьным учителем, перед тем как поступить в аспирантуру, поэтому я немножко знаю коллектив учителей-химиков Иркутска. Могу вам сказать, что потенциал огромен. Достаточно сказать, что химическая команда одного из наших лицеев-интернатов в прошлом году заняла третье место на Всероссийском химическом турнире, это официально проводимое МГУ мероприятие высочайшего уровня. Понятно, что уступить всего лишь двум столичным командам — это достойный показатель. Даже меня некоторые задачи, которые там решались, поставили в тупик. Например, там была задача по созданию молекулярных машин, за которые недавно давали Нобелевскую премию. Суть задания была в том, чтобы создать молекулярные часы, это очень непростая задача, но наши дети ее решили. Я, конечно, тоже потом смог нарисовать, но дети это сделали быстрее, поэтому я уверен, что кадры у нас есть.
Высшее образование тоже не стоит на месте. Сейчас значительно усилился Иркутский государственный университет (ИГУ), который успешно возглавляет Игорь Бычков, стремительно развивается Иркутский технический университет (ИРНИТУ). У нас есть из кого выбирать, но, конечно, возникают некоторые сложности, и я не буду скрывать, что в Иркутске, в отличие от Новосибирска, нет такого единства между вузовской и академической наукой. Мы очень надеемся, что ситуация исправится с приходом в университет Игоря Бычкова, и сейчас мы очень плотно занимаемся выстраиванием этого взаимодействия, в нашем случае с химическим факультетом ИГУ, с химико-технологическим направлением в (ИРНИТУ). Надо сказать, что ежегодно в нашем институте проходит уже ставший традиционным конкурс проектов молодых ученых, на котором разыгрываются 9 грантов по 100 000–200 000 рублей. Традиционно в конкурсе всегда принимают участие студенты химического факультета. В этом году одно из первых мест с грантом на 200 000 рублей выиграл магистрант первого года обучения. Таких талантливых молодых людей мы всячески пытаемся удержать в регионе.
— В прошлом году в рамках федерального проекта комплексного развития СО РАН проект Центра цифрового мониторинга озера Байкал был одобрен в Москве. Будет ли ИрИХ СО РАН участвовать в реализации этого проекта? Повлияют ли на исследования вашего института данные, полученные в Байкале?
— Да, конечно, мы будем участвовать. Для Иркутского института химии это, может быть, не самая типичная деятельность, но мы заявились в этой программе, в первую очередь с изучением путей трансформации различных органических загрязнителей в эндемиках (уникальных видах организмов) озера Байкал. Также наши специалисты помогут с внедрением в практику уникального набора свойств, полученных при изучении огромного количества организмов на Байкале. Например, недавно наши коллеги из ИГУ обнаружили на панцире глубоководных рачков ранее неизвестный науке антибиотик, который защищает эти микроорганизмы на большой глубине. Всем понятно, что если подобного рачка начать культивировать, он не будет вырабатывать антибиотик. Ему нужно создать условия, аналогичные его среде обитания, а это глубина более 1000 метров, и искусственно создать такой водоем невозможно. Если вылавливать с такой глубины рачка, чтобы получить антибиотик, то можно столкнуться с тем, что вид будет истреблен, при этом количество полученного антибиотика будет крайне малым.
Тогда на помощь приходит синтетическая органическая химия, когда мы при помощи так называемого полного синтеза будем искусственно получать такой антибиотик. Данный метод позволяет получить это лекарство в больших масштабах. У химиков есть такая шутка, что каждый химик-органик в своей жизни должен хотя бы один полный синтез выполнить. Поэтому я считаю, что деятельность в рамках проекта Центра цифрового мониторинга озера Байкал составит важную часть исследований нашего института.
— Тема комплексного развития СО РАН сегодня обсуждается в администрации президента РФ. Однако скептики уверены, что финансирование проекта «Академгородок 2.0» не будет осуществлено в полной мере: будет выполнен только синхротрон СКИФ. Какого мнения по этому вопросу придерживаетесь вы?
— Я не уверен, что являюсь тем человеком, который может сказать по этой теме что-то значительное. Тем не менее я стараюсь быть реалистом и не думаю, что абсолютно все «хотелки», которые в «Академгородке 2.0» представлены, можно и нужно удовлетворить. Я видел многие из этих проектов, и, честно говоря, даже мне понятно, что они разной степени проработанности. Там есть проекты, которые настолько детально проработаны, в них столь четко прописана проектно-сметная документация, есть понимание того, как проект надо выполнять и зачем — одним словом, бери и делай, не хватает только денег.
Другие проекты существуют в виде двух-трех бумажек, где написано о теоретической важности проекта, и все. Мне кажется, что о финансировании таких проектов говорить преждевременно. Вы же понимаете прекрасно, что нельзя выделить огромную сумму под проект, который выглядит так, словно это курсовая работа бакалавра. Я думаю, что этот момент во многом определяет финансовые стороны дела.
Что касается реализации проекта «Академгородок 2.0.» в целом, думаю, что теперь мнение власти стало ясно: ставка на покупку готовых технологий или привлечение иностранных ученых себя не оправдала, особенно в применении к внешнеполитическому ландшафту. Мне кажется, из того, что я слышу и вижу, к науке стали относиться с большим пиететом. Власть действительно осознала, что без поддержки отечественной науки какое-то реальное развитие страны осуществить не получится.
Однако отмечу, что и науке надо увидеть свое место в обществе, а для этого ей иногда придется возвращаться немного назад. Я имею в виду, что фундаментальные исследования ушли очень далеко вперед, в то время как наша экономика очень сильно отстала, и когда мы начинаем помогать ей, то с удивлением обнаруживаем, что нужно то, чем мы занимались в XX веке, если не в XIX. Тем не менее это нужно сделать, иначе Россия никогда не догонит экономических лидеров и не станет конкурентоспособной на мировом рынке.
Если в этой ситуации мы действительно сможем показать, что все эти проекты — и «Академгородок 2.0», и проекты развития Сибирского отделения — будут нужны экономике, бизнесу, а не просто ученые хотят поиграться с новым дорогостоящим оборудованием, значит, эти инвестиции окупятся в виде налоговых поступлений, и тогда, я думаю, мы сдвинемся. В полной ли мере? Не знаю, но не надо настраиваться, что все будет сделано сразу — такого не будет. Важно начать с отдельных проектов, и постепенно вокруг этих центров будет кристаллизоваться и вырастать что-то новое. Я думаю, что всю заявленную инфраструктуру вполне реально создать.
Фото: ФСБ по Самарской области 
Жизнь Надежды Попович изменилась после выхода на пенсию – именно тогда она занялась ткачеством. Фото Алексея Цилера
Женщина перечислила деньги со счета детского сада на банковские счета своего мужа. Фото Аркадия Уварова
Собака работала в помещениях 15-20 минут, но ничего не обнаружила. Фото с сайта pixabay.com
БЦ КРОНОС 
Макет «Новосибирск-Арены» с сайта Кировского района
Ребенок переходил дорогу по пешеходному переходу. Фото 54.мвд.рф
В этом году Крещение было теплым, но морозы все равно пришли, хотя и с опозданием. Фото Виктора Боровских
Сергей Штельмах 
Теперь гражданин, отдавая долг Родине, будет отдавать долг и своему сыну. Фото Аркадия Уварова
Дороги в регионе приведут в соответствие с нормативными требованиями. Фото Виктора Боровских
Бывший автокомплекс “МАКС Моторс” на Дачной. Фото из архива “КС” 
Фото: Андрей Шапран/РИА Новости 
Утром в четыре учебных заведения поступила информация о минировании. Фото Никиты Давыденко
Сергей Меняйло, Андрей Травников и Анатолий Локоть 27 января приняли участие в церемонии возложения цветов к стеле, воздвигнутой в честь трудового подвига ленинградцев, эвакуированных в Новосибирск в годы ВОВ. Фото пресс-службы правительства НСО
При покупке квартиры появляется куча рисков: начиная от банкротства застройщика, кончая различными мошенническими схемами, когда и дома нет, и денег нет. Фото: ИТАР-ТАСС/ Михаил Почуев
