20 лет назад в России произошли события, определившие курс развития страны: власть перешла к преемнику и родился проект «Единая Россия». Как всё это было, может ли повториться в ближайшие годы? В интервью «Континенту Сибирь» в рамках проекта «ТрансфЕР» рассуждает политический консультант, который плотно работает с ЕР, ДМИТРИЙ ОРЛОВ.
Дмитрий Орлов — политолог, политтехнолог. Член Высшего совета партии «Единая Россия». Доверенное лицо Владимира Путина на президентских выборах 2012.Один из инициаторов проекта «Общероссийский народный фронт». 2012-2014 гг. —член Общественной палаты РФ. Генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций (АПЭК), которое специализируется на политических, рейтинговых, региональных исследованиях,политическом и бизнес-консалтинге, общественных коммуникациях, медиа-проектах. Кандидат исторических наук.
Не требуют пересмотра
— В России с определенной периодичностью обостряется проблема передачи «верховной власти». Под знаком решения этой проблемы прошли 1998-1999 гг, 2006 – 2008 гг, «и вот опять» слово «трансфер» доминирует в политических текстах. Каждый раз появляется ощущение перемен. А что реально меняется при этом в лучшую сторону? Исходя из опыта предшествующих лет, можно ли утверждать, что решение проблемы передачи власти создаёт импульс к развитию политсистемы (ПС)? Будет ли использован шанс, и выйдет ли ПС более эффективной из процесса передачи власти в 2020-х гг, каким бы он ни был?
— Я считаю, что обсуждать тему так называемого трансфера сегодня, в 2019-м, — это фальстарт. 2021-й — год парламентских выборов. Полномочия президента заканчиваются в 2024-м, до которого еще очень далеко. За пять лет повестка дня, внешнеполитические, социально-экономические условия и даже действующие лица в российской политике могут обновиться. Сегодня стоит говорить о сценариях и механизмах совершенствования системы, о востребованной конфигурации политики, о том, каким образом она должна меняться. Чрезвычайно важна роль дискуссии о национальных проектах — приоритетах в их осуществлении, под чьим контролем они будут реализованы? Я не думаю, что российской политической системе нужны кардинальные перемены. Не исключаю, что обсуждаемая и вполне вероятная корректировка закона о выборах депутатов Госдумы существенным образом трансформирует систему. Возможно, произойдёт донастройка, которая усилит представительность и адекватность системы в глазах населения. Если она сохранит соответствие духу, букве, логике Конституции 1993 года, она окрепнет.
«Единая Россия» в ожидании перемен
— Если в ближайшие годы при подготовке к 2024-му перемены возможны, то какие? Вы использовали слово «представительность», говоря о системе. Речь идет об усилении роли таких институтов власти как парламент, правительство и другие?
— Я говорил о вероятности изменения закона о выборах депутатов Госдумы. Например, возможна конфигурация, при которой 300 парламентариев избираются по одномандатным округам, 150 — по партийным спискам. В этом случае представительство региональных интересов существенно возрастет. На мой взгляд, такая реформа благоприятно сказалась бы на политическом развитии страны. Политические институты и политические практики должны укрепляться. На сегодня приняты практически все федеральные конституционные законы об институтах власти, которые теперь должны накапливать свою мощь, укреплять свое влияние в обществе, действовать независимо либо автономно, как и предусмотрено Конституцией. Это касается и парламента, и президентской,и судебной власти. Люди предъявляют претензии к обвинительному уклону судов, к их коррумпированности. Я думаю, совершенствование судебной системы, движение к ее большей независимости, очищению от административного давления и коррупции будет продолжаться.
— Мы наблюдаем высокую степень концентрации власти в руках одного лица, то есть, президента страны. Иногда такой способ управления называют суперпрезидентской республикой. На ваш взгляд, подобное положение вещей должно остаться неприкосновенным?
— Я не считаю, что Конституция 1993 года нуждается в существенных изменениях. Она вполне адекватна историческим традициям России, ее политическому устройству, востребованному гражданами страны сегодня. Естественной и органичной частью этого документа является сильная президентская власть —основа российской политической системы. Кроме того, стоит говорить не только об определенных институтах власти (президент, парламент, суды), но и об их соотношении. За 26 лет действия Конституции сформировался определенный баланс, сдержки и противовесы, механизмы взаимодействия между ветвями. Ослабление полномочий главы государства означало бы ослабление системы в целом. Кроме того, в мире есть аналоги сильной президентской власти. Показателен пример Франции, в которой префекты, между прочим, не избираются. Тем не менее Пятая Республика существует несколько десятков лет и как политическая система достаточно эффективна. Я считаю, что российская политическая система еще молода, чтобы говорить о целесообразности кардинальных изменений. Институты власти должны по-настоящему устояться, на что потребуется еще 20-30 лет. Глава государства принимает основные решения, вносит в Думу кандидатуру председателя правительства, определяет направление внешней политики — эти и многие другие положения, закрепленные Конституцией, на мой взгляд, не требуют пересмотра.
— И все же есть люди и силы, которые выступают за разгрузку института президентской власти, за то, чтобы глава государства поделился некоторыми из своих полномочий. Вячеслав Володин недавно поднимал эту тему. Как бы вы охарактеризовали эти группы, этих людей, которые внутри или извне системы ставят вопрос о необходимости уменьшения полномочий президента и увеличения реальности функционала других институтов? Реальности в том смысле, чтобы та или иная инстанция (в том числе, например, органы «Единой России»), принимала решения действительно самостоятельно, а не звонила в соответствующий департамент АП за руководством к действию.
— Действительно, есть различные группы, которые предлагают конституционные изменения, исходя из своего понимания общественных интересов. Есть и те (в данном случае я не о Володине), кто выступают за парламентско-популистскую структуру с сильной ролью левых партий. За усиление роли парламента и левых сил, которые привели бы к смене социально-экономического курса. Есть предложения от непарламентской оппозиции, в том числе, от агрессивных критиков системы. С моей — экспертной — точки зрения существенные изменения в политической системе и конституционном строе не востребованы. Что касается звонков в соответствующий департамент администрации президента, мне кажется, не стоит преувеличивать. ЕР как общенациональная политическая партия по звонкам не работает. Хотя, разумеется, правительство, АП и ЕР действуют консолидированно. Особенно при подготовке базовых законопроектов, принятии важнейших решений в сфере текущей политики. Я считаю, это абсолютно естественно. К тому же характерно для большинства систем власти в мире. Правящая партия везде взаимодействует и с правительством, и с аппаратом президента. Система в России управляется не по звонкам, а как раз институционально.
Адекватные реакции
— Если обратиться к событиям 1998-99 годов. Могли бы вы вспомнить и охарактеризовать роль, которую в трансфере власти в тот период сыграло «Единство»? Была ли роль организации с самого начала декоративно-вспомогательной или вы оцениваете её как более существенную?
Виктор Зубарев: «В регионах люди мыслят более свободно»
— «Единство» сыграло в переходе власти с 1998 по 2000 год очень важную роль. Практически все девяностые у российских властей не было парламентского большинства. Ситуация иногда доходила до абсурда. Возьмем бюджетный процесс, это была особая реальность, с которой существенно расходились настоящие хозяйственные, налоговые практики. По инициативе коммунистического большинства вводились очень высокие налоги, которые налогоплательщики, особенно крупнейшие, просто отказывались платить. Ситуацию в начале нулевых резко изменили введение по инициативе Владимира Путина 13-процентной (плоской) шкалы НДФЛ и серьёзная корректировка других налоговых законов. Отсутствие большинства в парламенте очень затрудняло текущую деятельность президента Ельцина и правительства. В процессе передачи власти управление страной перешло к сильному руководителю с юридическим образованием, системным мышлением и довольно последовательным жёстким стилем правления — к Владимиру Путину. Большинство в Госдуме получило «Единство». Позже была сформирована коалиция четырёх, появилась «Единая Россия». Постепенное создание партии большинства гарантировало адекватность политики нулевых и 2010-х. Есть мнение, что «Единство» было кратковременным политическим проектом под выборы 1999-го года для победы над движением «Отечество— вся Россия» и КПРФ, но это не так. Как раз после этих выборов был создан институт, реальная правящая партия, который позволяет осуществлять достаточно эффективную в течение многих лет политику. Получилось преодолеть политическую шизофрению 90-х, когда президентская власть была оторвана от парламента, в котором левое большинство принимало откровенно неадекватные решения. Власть в России консолидирована в значительной степени потому, что удался проект «Единство».
— Какие черты «Единства» затем перешли в ЕР и позволили ей состояться в качестве долгосрочной партии власти вопреки всем предшествующим проектам. Таким как «Наш дом — Россия», «Выбор России» и так далее. Сохранились ли эти черты сейчас? Как бы вы охарактеризовали дальнейшую эволюцию «Единства» в 2000 – 2019 гг.?
— «Наш дом — Россия» и «Демократический выбор России» действительно были проектами. А ЕР стала долговременным институтом, который работает во взаимодействии с правительством, с президентом — и в этом её существенное отличие. Во-первых, ей в течение достаточно длительного времени удаётся адекватно реагировать на общественный запрос, хотя он видоизменяется. Во-вторых, ЕР — партия большинства (хотя оно тоже меняется по характеру, масштабу). Значительная часть элит входит в ЕР и признает ее правящей партией. Ни ДВР, ни НДР не обладали такой репутацией и такими возможностями. ЕР несёт политическую ответственность за принимаемые решения, и это позитивно её характеризует. Наверное, можно было стать более популистской, менее привязанной к инициативам правительства и президента, особенно, непопулярным, но необходимым. Но ЕР не идёт по этому пути.
— Насколько востребован в текущий период опыт «Единой России» как единственной официально-легальной политической коллективной организации правящего слоя? Позитивен или нет этот опыт? Возможна ли ситуация, что он обнулится, партия «сойдёт на нет» и будет начат принципиально новый проект объединения элиты? На самом деле, периодически возникают слухи, что вся политическая партийная система находится в кризисе, и её надо перестраивать.
— В политической системе возможны изменения. Например, возникает вопрос о возможной трансформации «Справедливой России», которая всегда находится на грани прохождения пятипроцентного барьера в Думу. ЛДПР тоже может каким-то образом меняться. Что касается ЕР, её модификация происходит, но изнутри партии. Понятную роль играют праймериз и постоянное обновление партийной элиты. Последняя инициатива Дмитрия Медведева — ЕР должна быть сервисной, более приближенной к каждодневным нуждам и интересам граждан. ЕР достаточно энергично самообновляется. Не будем заглядывать в отдалённое будущее, но в ближайшие два политических цикла, до парламентских выборов 2031 года как минимум, ЕР может сохранить в политической системе роль партии, доминирующей и в значительной степени объединяющей правящую элиту.
— Если пофантазировать и констатировать, что помимо ЕР и КПРФ, другие партии не вполне состоялись как долгосрочные и самостоятельные структуры. Как вы относитесь к гипотезе, что, по сути, будущее партийной системы России содержится внутри самой «Единой России»? Достаточно давно имеет место практика формирования платформ, клубов ЕР. Можно ли считать, что именно на этой базе в дальнейшем будет развиваться российская партийная система?
— Я считаю, это неверный подход. Дробление правящей партии не приведёт к появлению эффективной двухпартийной структуры, оздоровлению или повышению конкурентности политической системы. Если предположить, что ЕР будет раздроблена, партийная система просто станет более хаотичной и неадекватной, развития она не получит. Сила ЕР в том, что она принимает реальные решения и делит ответственность с правительством и президентом. Никто не намерен дробить партию. Эта идея не привлекательна и не востребована российской политической элитой и избирателем.
— Если все же считать, что двухпартийная система более устойчива, чем однопартийная, тогда возникает вопрос: где брать эту вторую партию? Учитывая, что все активные, влиятельные люди — в «Единой России»?
— Как я уже сказал, не думаю, что двухпартийная система для России — это благо. У нас не отработан механизм смены одной политической партии на другую. В период этого условного перехода может произойти политическая дестабилизация. На мой взгляд, совершенно очевидно: традициям российской политической системы, запросам населения отвечает так называемая полуторапартийная конструкция с доминированием одной партии. При этом ясно, что остальные политические силы на разных этапах работы этой полуторапартийной системы играют различную роль. Если обратиться к мировому опыту, можно вспомнить Либерально-демократическую партию Японии, которая находилась у власти несколько десятков лет, Институционно-революционную партию в Мексике, Индийский национальный конгресс или даже Христианско-демократический союз Германии в первые десятилетия его существования. Партийная система с доминированием «Единой России» вполне нормально существует, соответствует политической логике. При том, что не исключены замены на условном месте ЛДПР или «Справедливой России». Попытка преобразовать полуторапартийную систему в двухпартийную может привести к дестабилизации, а не к созданию устойчивой двухпартийной конструкции, как в Соединённых Штатах Америки или Британии.
Реальное влияние
— В «Единой России» периодически активизируются разговоры о необходимости большей самостоятельности по отношению к исполнительным структурам власти, особенно в регионах. Не секрет, что недавно еще практически всюду местная исполнительная власть выступала старшим партнёром, а региональное партийное руководство ориентировалось на позицию губернаторов. Но на съезде 2012 года, принимая партию, Дмитрий Медведев говорил, что и выборы партийных структур должны проходить на свободной альтернативной основе. Владимир Путин тоже упоминал о недостаточной дистанцированности ЕР от исполнительных структур. Как, на ваш взгляд, события будут развиваться дальше?
— Я думаю, субъектность партии, её роль в политике, в том числе, в региональных Законодательных собраниях, будет возрастать. Но при этом логика солидарной ответственности и партнёрство с исполнительной властью сохранится. Главное, с моей точки зрения, в том, чтобы, поддерживая власть, являясь её опорой и проводя её политику в федеральном и региональном парламентах, ЕР не теряла собственную идентичность и собственное лицо. Это важно, за это нужно постоянно бороться, и партия это делает. Судя по результатам на федеральных и местных выборах, у неё достаточно успешно получается.
— Согласны ли вы с тезисом, что значение партий и «ЕР», в том числе, упало при текущем администрировании политических процессов? В период, когда политический блок президента возглавляли Владислав Сурков и Вячеслав Володин, было иначе. Если да, то на ваш взгляд это объективная тенденция или результат неправильного (или правильного) курса руководства АП? Мы помним, как назначались губернаторы в 2007-м 2008-м году. Все это происходило при активном участии «Единой России». Сейчас партию ставят просто перед фактом.
— Я не считаю, что роль партии упала, она просто несколько изменилась. На тех же выборах в Законодательные собрания и в муниципалитеты она выросла — это вообще сегодня зона её политической ответственности. ЕР по-прежнему в основном выдвигает кандидатов в губернаторы. Сейчас это происходит на партийных конференциях. Когда не было прямых выборов, задействовался консультационный механизм. Совершенствуются характер и каналы влияния, которые в целом партия сохраняет.
— Если предположить, что все-таки Россия пойдет путем демонтажа суперпрезидентского режима и полномочия президента будут перераспределяться. Вы упоминали японскую ЛДП. Подобные примеры свидетельствуют о том, что роль ЕР при этом демонтаже суперпрезидентской республики будет сохраняться и увеличиваться?
— Я думаю, нужно искать другие аналогии. Долгое время в нашей стране правящим механизмом была КПСС. ЕР, абсолютно не похожая на КПСС, в высокой степени компенсирует недостатки квазипартийной системы позднего СССР. Она и дальше будет существовать как доминирующая партия развития, как партия правящей элиты и большинства. Ещё очень долго.
Стоит того, чтобы ждать?
— Люди из бизнеса в регионах, планирующие свою политическую карьеру, пребывают в сомнениях: с какой партией связывать будущее. Они активно обсуждают перспективы ЕР, КПРФ, СР, ЛДПР. Что бы вы им посоветовали? На кого стоит делать ставку?
— Капитал естественным образом течёт туда, где есть реальные политические перспективы, реальность отдачи. Это логика инвестиций, в том числе, политических. В этом смысле у ЕР сегодня нет конкурентов. Конечно, спонсоры есть у всех политических сил, в том числе оппозиционных, о чём свидетельствуют регулярные отчеты. Но как правило, эти меценаты — близкие к оппозиционным структурам люди, у которых свои специфические политические цели. Те, кто стремятся к реальному влиянию на политический процесс в регионах, предпочитают вкладываться в полезные и целесообразные проекты. Конечно, они ориентируются на ЕР. Судя по состоянию партийного бюджета, это самая привлекательная для спонсоров политическая организация.
— Хотелось бы затронуть тему контраста в отношениях ветвей власти в центре и регионах. На уровнях субъектов РФ парламенты и исполнительная власть находятся в большем равновесии, общаются практически на равных. Так было в Красноярском крае при председателе Заксобрания Александре Уссе и губернаторах Александре Хлопонине и Викторе Толоконском. Так происходит в Новосибирской области. Хотя не так дело обстояло в Кемеровской области в недавнем прошлом. Тем не менее, на федеральном уровне картина иная: превалирует исполнительная власть, олицетворяемая президентом. На ваш взгляд, в какую сторону стоит ожидать движение: к федеральном образцу, который перейдет на регионы? Или наоборот?
— Конституция определяет полномочия различных ветвей власти. Ясно, что соотношение полномочий президента и Государственной думы не идентично соотношению полномочий губернаторов и Законодательных собраний. Я считаю благом эту политическую традицию. Другое дело, что вес Законодательных собраний разнится от региона к региону. Имеет значение сам субъект федерации, взаимодействие губернаторов и председателей Заксобраний, сила, влиятельность, известность депутатов, оппозиционных партий регионов, опыт председателей ЗС. Усса помнят все. А кто был спикером регионального парламента при Амане Тулееве? Нелегко вспомнить. В конечном счёте все зависит от людей, от конкретных депутатов, от их деятельности. Естественно, у регионального парламента больше полномочий по отношению к губернатору, чем у Государственной думы по отношению к президенту. Такое положение вещей должно сохраняться. Нам не нужно 85 президентов, 85 бурлящих парламентов, которые создают проблемы. Нам нужна эффективно работающая власть.
Редакция «КС» открыта для ваших новостей. Присылайте свои сообщения в любое время на почту news@sibpress.ru или через наши группы в Facebook и ВКонтакте
Подписывайтесь на канал «Континент Сибирь» в Telegram, чтобы первыми узнавать о ключевых событиях в деловых и властных кругах региона.
Фото: Facebook.com 
Фото: Пресс-служба правительства НСО 
Фото: vk.com/region55 
Фото: пресс-служба мэрии Новосибирска 
Фото: vk.com/meshalkinclinic 
Фото: 7×7-journal.ru 
Мозгов не хватает?
Ну давай, коли такой умный!
Что мы имеем сегодня
Фото: РИА Новости 
Фото: vk.com/ustkulomadm 
Фото: iStock 
Фото: УМВД России по ХМАО-Югре 
Фото: Пресс-служба ЦВО 
Фото: Виталий Белоусов/ РИА Новости 
Фото: iStock