В интервью «Континенту Сибирь» в рамках проекта «Трансфер»депутат Государственной думы Александр КАРЕЛИН рассказывает о своих ожиданиях изменений в политической системе России и о том, какое место занимает в ней «Единая Россия». 

— В России с определенной периодичностью обостряется проблема передачи «верховной власти». Под знаком решения этой проблемы прошли 1998-1999 гг, 2006 – 2008 гг, «и вот опять» слово «трансфер» доминирует в политических текстах. Каждый раз появляется ощущение перемен. А что реально меняется при этом в лучшую сторону? Исходя из опыта предшествующих лет, можно ли утверждать, что решение проблемы передачи власти создаёт импульс к развитию политсистемы (ПС)? Будет ли использован шанс, и выйдет ли ПС более эффективной из процесса передачи власти в 2020-х гг, каким бы он ни был?

— Период 1998-99 годов был достаточно ярким. Заявление об отставке Бориса Николаевича, включение Владимира Владимировича в публичную политику… Расстановка изменилась, но сохранилась основа. Без громогласных заявлений был взят курс на отстаивание собственных интересов, а не на то, чтобы любой ценой понравиться другим державам. Происходили изменения в оборонной доктрине, в том числе.

В 1999 году мы с Сергеем Шойгу (я и он — оба сибиряки) обсуждали следующую мысль: региональное представительство должно быть более деятельным, более очевидным в федеральной повестке. Планировали стратегию на объединение, а не на то, чтобы разъединяться и эпатировать на столкновениях с правительством. Мы создали межрегиональное избирательное движение «Медведь». Предвыборный список верстался чрезвычайно тяжело, он позволил нам влиться в выборный процесс, не фронтируя, и при этом все же конкурируя с чувствующим свою состоятельность «Отечеством».

Интереснейшее время. Не обошлось без определенных расхождений во взглядах и подходах к воплощению проекта. Но все же близкие воззрения позволили, не сливаясь в единую фракцию, создать объединение четырех избирательных блоков. Основой стали «Отечество» и «Единство». Подключились Сергей Шойгу, Юрий Лужков, Минтимер Шаймиев, Муртаза Рахимов. Только через два с половиной года сложнейших объединительных процессов появилась партия «Единая Россия». Это первый подобный опыт — раньше в России политические структуры рождались преимущественно в ходе расколов, отпочкования.

В Новосибирской области прошла конференция — непростая, начиная с отбора делегатов, заканчивая тем, что на ней происходило вплоть до финального голосования. Очень яркой, сложной, я бы сказал колючей, была объединительная конференция в Иркутской области. В Кемеровской региональной организации доходило до того, что участники обрывали рукава тем, кто попал в счётную комиссию. И это не фигура речи.

Мы создавали эту структуру на основе общих, солидарных подходов к переменам. Я не считаю, что у нас есть право передавать власть в стране жёстко, круто, с отстранением первого лица — как это произошло, когда мы потеряли союзное государство.

— Лично для вас период перехода власти в 1998-1999 был связан с сомнениями, с кем вы?

— У меня тогда не было времени на раздумья. Борис Николаевич не сразу чётко определился насчет Владимира Владимировича. После ажиотажных обсуждений в Госдуму на пост премьер-министра была внесена кандидатура Николая Аксёненко.

— Новосибирск упустил свой шанс.

— Или Российские железные дороги. А если серьезно, это дела прошедших дней, никто ничего не упустил. Мне, конечно, в то время пришлось очень сложно. Я до этого участвовал в кампаниях только как доверенное лицо. Сначала Бориса Николаевича Ельцина, затем Ивана Ивановича Индинка. По совокупности заслуг я попал в федеральную тройку избирательного списка «Медведя». Первым шёл Сергей Шойгу. За мной — Александр Гуров, создатель службы МВД по борьбе с организованной преступностью. Я усложнил себе задачу: выдвинулся в Госдуму от Новосибирской области по 126-му одномандатному округу — Заельцовскому, в который входили два городских и два сельских района. При этом я оставался действующим спортсменом. Интереснейший, но тяжелейший опыт, начиная с первой встречи с избирателями — в ДК Чкалова. Я не думал, что мне будут задавать настолько конкретные, настолько бытовые вопросы: когда трамвай запустят, когда поребрики выровняют, когда школу починят, когда окна вставят? Вторая встреча прошла в городской клинической больнице. Доктора хоть и не на латыни, но сухим медицинским языком поставили меня перед фактом: из-за отсутствия томографа умирает пять человек в сутки. Пять человек в сутки. Был томограф. Сломался.

Процесс выборов не всегда определяет политическое будущее. Одна история — кампания президента, совсем другая — кампания в парламент, который усиливает первое лицо страны, создаёт инструменты управления государством.

— Возвращаясь к вопросу реальных перемен. Если считать, что столкнувшись с проблемой передачи власти в 1998-1999 годах и решив её, российская политическая систем обрела новое качество, то в чём это заключается, отвлекаясь от личностей? Личности были серьезные и с другой стороны: Примаков, Лужков и так далее. Но в определенном смысле у всех этих людей и у Владимира Путина было близкое мировоззрение, то есть нечто стало практически безальтернативным. К чему подошла страна в тот момент?

— Без плавного перехода власти мы бы обрекли страну ещё на несколько лет потрясений. Государство потихоньку начало работу над ошибками. Состоялся перенос напряжения с уровня президентской власти на межпартийный. На смену брани между партиями пришли диалоги. Политические перепалки кандидатов на пост главы государства переросли в политические дискуссии.

Очень важная, на мой взгляд, подробность: «Единая Россия» и сегодня остаётся единственной партией, созданной путём объединения. Мы в отличие от той же несистемной оппозиции не ездили за консультациями за рубеж. Мы объезжали страну, посещали организации, решали сложные проблемы. Например, в Новосибирской области «Отечество» чувствовало себя уязвлённо, потому что по итогам объединительной конференции в политсовете оказалось больше людей из «Единства». В других субъектах федерации произошло иначе. Я отвечал на острые вопросы: объяснял, что так выглядит настоящая конкуренция, такова реальная цена авторитета претендентов в политсовет. Мы открыли возможности активным, заметным, наделённым возможностями и обязанностями людям. Перевели градус накала на другой уровень. И дали старт более широкой дискуссии.

— Можно ли сказать так: политическая система стояла перед необходимостью обеспечить плавный, прогнозируемый переход, спокойную передачу власти, на этот вызов полит система ответила идеей консолидации активных и влиятельных людей страны, что – уже под флагом «Единой России» – позволило двигаться дальше?

— До сих пор в ходу лозунг «что ни делаем, получается КПСС». До 1991 года в нашей стране была одна единственная партия, активные люди в ней были редким, не всегда жизнеспособным исключением. После развала КПСС расплодилась куча партий, к которым приклеивались порой нелестные определения — младореформаторы, красные директора… «Единая Россия» предложила построить новую структуру для участия, в том числе, в избирательных процессах.

Глеб Павловский: «Идёт процесс передачи непередаваемой власти»

Представим, если бы парламент сохранил свой предыдущий формат работы, когда все предложения президента — это плохо, а предложения правительства подвергаются пристрастному рассмотрению. Когда президентские инициативы мы не принимаем, они переходят в формат указов, а с правительством начинается торг. Но я не согласен, что так можно двигать страну вперёд.

Мы максимально широко распространили приглашение к диалогу, используя инструментарий «Единства», в первую очередь. Это приглашение получило отклик. А почему? У «Отечества» были неимоверно результативные лидеры — Юрий Михайлович Лужков, мудрейший человек Евгений Максимович Примаков, с которым судьба подарила мне личное знакомство.

— Кремлёвское ядро власти к 1998-99-му году столкнулась с вызовом. Вспоминаю максимально резкие высказывания в адрес Ельцина из уст Юрия Лужкова в 1998-м году на первом съезде «Отечества». Как Кремль отреагировал на этот вызов? Де-факто осуществил дружественное поглощение. Что позитивного развитию политсистемы дал 99-й год? Можно ли сегодня спрогнозировать события ближайшего будущего, описать вызов 2019—2020 годов и смоделировать гипотетический ответ власти на него?

— Не приму формулировки о дружественном поглощении. По одной простой причине: результаты объединительной конференций были неоднозначными. В некоторых регионах в организации оказывалось больше людей из «Отечества», например.

На предстоящие выборы мы предлагали гарантированный государством состязательный процесс. В 1999 году буквально за полгода «Медведь» превратился в политическое движение, потом вырос в партию и стал конкурировать с «Отечеством», с которым в общем-то по многим вопросам у нас позиции и раньше совпадали. Хотя не стояла задача объединяться, но в федеральном парламенте над бюджетной росписью мы работали в рамках соглашения четырёх депутатских групп и объединений. То есть, по сути, коалиция уже была создана и была плодотворной.

Если взглянуть на двадцатилетие 1999-2019 годов: мы постоянно варьируем и апробируем избирательное законодательство. Меняются проходные барьеры, количество партий. В мире вообще нет доктрин, предполагающих сосуществование нескольких десятков партий. Но наше государство на это пошло. Хотя мне лично кажется, трех-четырех вполне достаточно. И все же есть недовольные.Мало семидесяти с лишним партий? Создайте еще две, для этого есть предусмотренные законодательством положения, открывайте региональные отделения, участвуйте в выборах. Что значит «не успели, не пустили»? Пригласительные билеты должны раздавать? Мне бросают упрёк: все заполонила«Единая Россия». Я отвечаю: ребята, мы не сидели в тёплой ванной последние 20 лет, а изо дня в день участвовали в выборах — муниципальных, областных, по спискам и без.

Когда я был секретарем политсовета, лично садился и ехал в самые отдалённые районы и разговаривал с людьми. Не деньги позволяли нам достигать договоренности: мы бюджетом распоряжаемся в незначительной степени и то — в рамках федеральных программ. Да, можно сказать, что за бюджет голосует «Единая Россия», так как она составляет парламентское большинство. Но это произошло не сразу, этому предшествовали двадцать лет труда. К парламентским партиям соответствующее отношение, потому что они подтвердили свои полномочия.

Представители молодых партий говорили мне: «Чего ты по этим районам мотаешься? Зачем тебе эти сельские депутаты? Сосредоточься на округе». Но ведь я — секретарь политсовета, мне выборами заниматься. Когда-то «Единая Россия» не была настолько престижной, чтобы в неё стремились губернаторы и мэры. Им хотелось подождать, понаблюдать… Всё шло постепенно. Завоевали репутацию, смогли организоваться, благодаря тому, что появилась состязательность. Мы сделали так, что главы регионов стали к нам приходить. Потом и руководитель нашего государства возглавил избирательный список «Единой России».

Нас сейчас упрекают: «Это всё неправильно, мы тоже хотим командовать!»А где вы были раньше? Описывали изъяны «Единой России». Хотя я, безусловно, за критику, за приглашение к полемике очень разных людей. Борение мнений — это нужное дело.

— В России традиционно персонификация власти (перетекающая в её приватизацию) превалирует над её институциональностью, исполнительское единоначалие – над коллегиальными (в частности парламентскими) структурами. Будет расти или снижаться уровень коллегиальности/институциональности власти на следующем этапе функционирования политической системы? Звучат призывы как к такому, так и к обратном выходу из «трансферного кризиса»: максимальная концентрация власти в руках первого лица (с упразднением за ненадобностью вредных иллюзий коллективного правления, таких, как парламент, выборность глав регионов, партии) или, напротив, развитие институтов, разгружающих первое лицо. Какой вариант вероятнее в ближайшее время и какой вариант вы считаете правильным?

— Я выбрал бы нечто среднее. Но перспективен, на мой взгляд, второй вариант— делегирование власти более сильным субъектам федерации, руководителям регионов. Личность над институтами — это традиция, наша данность, наша особенность. Так есть и так будет. Но я не говорю, что другого быть не может.

Дмитрий Орлов: «ЕР по звонкам не работает»

Персонификация власти превалирует. Но последние двадцать лет мы все же имеем дело с совмещением личностных возможностей и объективных достижений государства.

— Так всё-таки, в какую сторону ожидать перемен? Будет расти самостоятельность парламентских и партийных институтов?

— Институты неизбежно станут более самостоятельными. Они готовы к этому. Хотя пока о кабинете министров по думскому представительству говорить преждевременно.

— Что мешает?

— Наше государство состоит из разноразвитых территорий. Из регионов-доноров и дотационных регионов. Последних больше. Это данность не последнего двадцатилетия и даже не последнего тридцатилетия с момента исчезновения советской государственности. Так сложилось с времен царской империи. Когда между субъектами федерации не будет такой вопиющий разницы, мы сможем экспериментировать и с формированием правительства.

— Если при существующей единоличной власти тяжелейшая задача выравнивания различий между регионами будет успешно решена, зачем понадобятся эти эксперименты? Нужен ли вообще парламентаризм?

— Нужен. Не для того, чтобы урезонить центральную власть. А как часть системы, как её усилитель. Страна слишком велика. Президент вносит инициативу, парламент утверждает — то есть, своим авторитетом усиливает государство на территории страны. Единоличная власть и государство — это не одно и тоже.

— Мы говорим не только о парламенте. Коллегиальные институты существуют и внутри «Единой России». В какой мере они способны самостоятельно решать, например, кадровые вопросы, обходясь без вмешательства структур исполнительной власти?

— Президенту принадлежит высшая власть в стране, он гарантирует её развитие. А мы отрабатываем состязательность, причем не только в партии. В «Единой России» в Новосибирске за 20 лет сменилось 10 региональных секретарей. Она пережила шесть волн структурных перемен. Если организация сама не может прийти к единому решению, — не хватает позиции, голосов в том же президиуме политсовета, на конференции — это говорит том, что пришла пора персональных изменений. Согласовываем, выносим предложение на Генсовет. Только после обсуждения в Генсовете выходим на конференции. Нам важна слаженность деятельности как в большом оркестре.

— Вопрос не столько о региональном, сколько о федеральном уровне.

— О федеральном. Я говорю о том, что мы не стоим на месте.

— Каковы перспективы? Коллегиальные институты будут постепенно усиливаться?

— Я считаю, что стабильное развитие государства приведет к увеличению коллегиального представительства. Мы к этому готовимся. Взялись бы мы за пенсионную реформу, если бы партия думала только о своем будущем, о выборах в Госдуму в 2021 году? Но если бы мы не начали решать эту проблему, за нее неизбежно взялись бы те, кто придут вместо нас. И им было бы еще сложнее. Я говорю о том, что, если мы предлагаем пути развития государства, мы должны принимать ответственные решения. Пенсии — это огромная забота государства, но откладывать проблему уже нельзя. Выросло новое поколение, не обремененное советским мировоззрением, они уже не мыслят категориями в стиле «если жизнь не удалась, то собес тебя спасёт». Настало время перемен.

— Если вернуться к трансферу-99: какую роль сыграло в нём «Единство»? Была ли роль партийного проекта с самого начала только декоративно-вспомогательной?

— Декоративно-прикладная роль — это точно не про нас. Партия —инструмент поддержки руководства сильного государства. Под государством я имею в виду бОльшую часть населения. А не тех, кто занимает полосы в газетах, эфирное время перед микрофонами и объективами.

— Насколько востребован в текущий период опыт «Единой России» как единственной официально-легальной политической коллективной организации правящего слоя? Позитивен или нет этот опыт? Возможна ли ситуация, что он обнулится, партия «сойдёт на нет» и будет начат принципиально новый проект объединения элиты?

— Не соглашусь. Мы не единственные. КПРФ олицетворяет воззрения достаточно заметной части населения страны, особенно старшего поколения. Есть и другие партии, начиная с ЛДПР. Номы представляем решающее большинство в парламенте, что подразумевает огромную ответственность. Не думаю, что ЕР сойдет на нет. Потому что, несмотря на все сложности, есть 20 лет работы и развития. Мы уже проходили тяжелые этапы. Я был свеже избранным депутатом, когда мы голосовали за закон о переработке  ядерного топлива. Получили огромную череду упрёков. Но жизнь показала: закон был необходим, он имеет, говоря медицинским языком, пролонгированные последствия. Я надеюсь, что наша ответственная позиция станет примером для тех, кто придёт на место ЕР когда-нибудь. Не думаю, что это произойдёт очень скоро.

Как нам починить политсистему?

— Можно ли утверждать, что ЕР, искусственно объединяя «влиятельных людей» в центре и на местах, содержит в зачатке, в свёрнутом виде, реальную партийную систему России, т. е. настоящие партии могут состояться на базе единороссовских фракций/клубов/платформ?

— Всё-таки напомню моё утверждение: ЕР — единственная на сегодняшний день парламентская партия, созданная путём объединения. У нас четыре модели предварительного голосования за кандидатов. Мы даем возможность не только членам нашей партии, но и беспартийным, и представителям других политических организаций принять участие в открытых процедурах отбора. Сейчас мы вводим положение об ограничении срока нахождения партийцев на руководящих постах. Это вклад на будущее. Мы не собираемся самоликвидироваться.

— С вашей точки зрения, может ли возрастать самостоятельность внутрипартийных платформ?

— Возможно. ЕР — сложная, большая структура. Представители правительства РФ приходят с отчетами на встречи с тремя фракциями и с четырьмя внутри фракционными группами «Единой России». Диалог министра экономического развития с российским парламентом, где большинство представляет ЕР, — и есть индикатор того, что партийная самостоятельность возрастает. Происходит эволюция. Платформы продолжат развитие. Внутрипартийные борения делают нас конкурентоспособными на перспективу участия в тех же межпартийных дискуссиях. Рост самостоятельности не только возможен, я считаю, он необходим. Для выработки аргументации, нахождения более правильного решения, более осмысленного в ходе дебатов.

— Могли бы вы рекомендовать руководству страны (если бы оно готово было внимать рекомендациям) взять курс на освобождение «ЕР» от контроля извне и на реальную жизнь по уставу?

— Не только я двумя руками за ещё один центр формирования мнений. Важно соотношение. С одной стороны, высшее должностное лицо, верховный главнокомандующий поддерживает часть жесткой конструкции государства. С другой стороны, мы на партийном уровне укрепляем часть этой конструкции, которая гарантирует сохранение стабильности и целостности.

— Спорный вопрос, способствует ли надпартийность верховного главнокомандующего стабильности партийной системы. Вам не кажется, что рано или поздно глава государства должен обрести привязку к партийным структурам?

— Не исключаю, что подобные изменения произойдут. Но для них должно прийти время. Был период исключительной роли политической организации в стране. Сейчас жёстко привязываться к партии неправильно. Иначе получается как? Перед выборами ищешь союзников, а после президент может разделить граждан на «моих» и «не моих». Так нельзя. На всех одинаково распространяется забота и требования государства. Я думаю, мы еще далеки от чёткой и очень обязывающей привязки к партии.

— Согласны ли вы с тезисом, что значение партий и «ЕР» в том числе упало при текущем администрировании политических процессов, тогда как при Суркове и Володине было иначе? Если да, то на ваш взгляд это объективная тенденция или результат неправильного (или правильного) курса руководства АП?

— Согласен, алгоритм изменился. Не могу сказать, что этим переменам не предшествовала череда консультаций. Есть несколько центров формирования позиций. Даже временно исполняющий обязанности губернатора, назначенный президентом (выдвигаясь от ЕР или нет) сегодня является таким же соискателем доверия населения, как и остальные кандидаты. Если он смог правильно воспринять возложенную на него задачу и соотнести её с ожиданиями населения, с подходящими для этого региона инструментами, тогда мы видим совпадение доверия президента и населения. Система в поиске.

— В некоторых странах (Италия, Япония, ФРГ) в послевоенное время после демонтажа жестких авторитарных режимов наблюдался феномен длительного доминирования в политсистеме правящей партии (ХДП, ЛДП, ХДС). Может ли быть востребована аналогичная функция в России? И какая партия (существующая или подлежащая созданию) способна сыграть эту роль?

— Я уверен на сто процентов, что даже без пересмотра сегодняшней системы наш опыт пригодится. Как для препарирования, так и для применения. Как для работы над ошибками, так для выбора инструментария. В том числе для того, чтобы в будущем понять причины успехов. У меня есть продолжительный опыт участия в «Потсдамских встречах». Также я, как член комитета Госдумы по энергетике, могу присутствовать на газовых форумах. На «Потсдамских встречах» ораторы с немецкой стороны говорят о сложных периодах советского доминирования, о российской агрессии. Хотя мне лично ясно, что Германия не состоялась бы как объединённое государство без позиции СССР. Потом эти же ораторы переходят через дорогу и рассуждают на газпромовских газовых форумах, где политической риторики поменьше. И тут выясняется, что альтернативы газопроводному газу из России нет. Я предлагаю им: вы как-то уже определитесь.

На самом деле все очень просто. Сейчас мы должны по понятным причинам вернуть деньги в российскую экономику. Столько копий сломано в дискуссиях с Центробанком. Мы хотим одновременно менять инфраструктуру и закрепить внешнеполитические успехи. Но это траты. Мы слышим, что доходы населения должны больше расти. После решения стратегических задач мы можем сосредоточиться на экономических вопросах.

— Вы видите, что сейчас реально происходит разворот в эту сторону?

— Мы стоим на пороге. Идет обсуждение, как развернуться в эту сторону.

— Перед президентскими выборами 2018 года много говорили о том, что четвёртый срок будет посвящен решению внутриполитических вопросов. Прошло почти полтора года. Экономика в тяжелом состоянии, стояние на пороге затянулось.

— Мы не спорим, а подтверждаем очевидность. Мы на грани.

— Партия, в которой так много бизнесменов, казалось бы, должна находиться на страже успешного развития экономики. Должна призывать все инстанции к активным действиям, чтобы не допустить дальнейшего скатывания…

— Мы не скатываемся. В Госдуме комитет по бюджету, комитет по экономической политике находятся в постоянной дискуссии. Не только с руководством правительства, не только с ключевыми министерствами. Перемены происходят — в том числе, на руководящих постах. Министром природных ресурсов и экологии РФ стал Дмитрий Кобылкин — человек, который продолжительный период возглавлял регион, где осваивались многотриллионные вложения, выполнялись масштабные программы развития.Министр строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ Владимир Якушев был губернатором Тюменской области. Сколько там сделано правильного с точки зрения решения налоговых проблем, жилищного строительства, реализации различных программ. Перемещение из региона в федеральное правительство происходит не просто так. Это предложение к тиражированию накопленного в субъектах федерации успешного опыта. Излишняя концентрация власти, централизация до определённого периода оправдана. Сейчас потихоньку нужно начинать развивать экономику по новым правилам.

— Всё-таки вы говорите об уходе от модели гиперцентрализма?

— Конечно, мы на пути. Но мы не готовы сейчас широко шагать. Потому что нужно опираться только на внутренние возможности, не можем фондироваться из-за рубежа

—Уход от гиперцентралистской модели предполагает обязательное фондирование из-за рубежа?

— Не обязательное. Но это позволило бы быстрее перейти от ресурсного, сырьевого сектора к более глубокому переделу добавочной стоимости на территории. Нужно понемногу расширять внутренние возможности, делать так, чтобы наши инвесторы относились с оптимизмом к происходящему в государстве. Чтобы они обратили свой потенциал, свои бизнес-проекты внутрь страны.

— Серьезный курс на возвращение капитала из-за границы предполагает, что страна готова предоставить бизнесменам, которые пока выводят свои деньги за рубеж, больше доли власти и ответственности. Если их деньги целиком здесь, вложены в будущее страны, предприниматели должны чувствовать, что в их руках также и соответствующие инструменты влияния на ситуацию, на формирование условий ведения бизнеса.

— Я согласен, что состоявшихся, доказавших свою способность выплывать в жёстких правилах рынка людей нужно приглашать к взаимодействию. Не так давно мы примерили на себя определение «олигархия». Потом мы говорили, что не должно быть карманных партий. Сейчас созданы правила: или управление своими ресурсами или политика. Пока кристального разделения добиться не удалось, мы к этому должны прийти.

Не все предлагаемые и опробованные в мире экономические модели нам подходят. В социальном государстве в чистом виде рыночное регулирование невозможно.

— Люди из бизнеса в регионах, планирующие свою политическую карьеру, пребывают в сомнениях, с какой партией связывать будущее, и активно обсуждают перспективы ЕР, КПРФ, СР, ЛДПР. Что бы вы им посоветовали?

— Случались и раньше всплески рассуждений на грани высказываний, например, о том, что вот-вот на место «Единой России» придёт ОНФ или что ЕР разделят на платформы. Наша партийная привлекательность держится в основном на способности объединять. Альтернатива существовала бы, если бы представители остальных восьми десятков партий вели активную деятельность в субъектах федерации не только в ажиотажные периоды перед выборами. Если бы они работали на регулярной основе, тогда можно было бы обсуждать, кто может заменить ЕР в конкурентной борьбе. При всех репутационных минусах, рейтинговом падении,все равно самый деятельный, работоспособный, применимый инструмент в РФ на сегодняшний момент — это «Единая Россия».

— Во многих регионах единороссы, возглавляющие местные парламенты, обладают существенно большей самостоятельностью и влиянием во взаимодействии с исполнительной властью, чем Госдума РФ по отношению к президенту и правительству страны. Это правильно? Будет ли выравниваться положение дел в центре и на местах? И в какую сторону?

— Например, председатель Законодательного собрания Новосибирской области Андрей Иванович Шимкив не член партии. Он работает со всеми фракциями, но при этом опирается на самую заметную, решающую силу — «Единую Россию».

Парламент РФ является полноценным игроком, способным влиять на происходящее в стране. Особенно это очевидно при согласовании основной — бюджетной — росписи. Огромное количество аргументов (и от «Единой России», и от остальных партий) принимается в расчет при корректировке бюджета. Речь идет не только об имиджевых поправках депутатов, представляющих разные территории. Это концептуальные обсуждения. Ломали копья над законом о паллиативной помощи —общегосударственный, общечеловеческий вопрос.Можно вспомнить и другие.

Парламент занимает достойную нишу. Проводя в жизнь своевременные, решительные изменения, мы не всегда рассказываем с высокой трибуны о том, что мы уверены в правильности своих действий. Ограничиваемся сухим языком пленарных заседаний, отчетов из Госдумы. Важна подготовка, предварительная широкая разъяснительная работа. Не пропагандистская, а объясняющая позицию. Это снимет очень много вопросов, поводов для укоризны в адрес парламента. Как на федеральном, так и на региональном уровнях.

Повторю: на сегодняшний день нет более применимого, более деятельного инструмента, готового меняться вместе с государством, чем «Единая Россия».К сожалению,остальные структуры остановились в своем развитии. Им либо нужны ажиотаж, истерика, липкие, бесперспективные лозунги. Либо они живут в избранной канве, не хотят ничего менять. А ведь ещё пара сильных, поддержанных заметной частью граждан страны партийных структур были бы очень полезны власти, населению — России.

Редакция «КС» открыта для ваших новостей. Присылайте свои сообщения в любое время на почту news@sibpress.ru или через наши группы в Facebook и ВКонтакте

Подписывайтесь на канал «Континент Сибирь» в Telegram, чтобы первыми узнавать о ключевых событиях в деловых и властных кругах региона.