Фото Евгений НАЛИМОВ

К открытию нового сезона краевой театр драмы готовит спектакль «Время женщин» по книге Елены Чижовой. Премьера – 14, 15 и 16 сентября. После репетиции мы побеседовали с режиссером Мариной Глуховской.

«Внутри есть спектакль»

Елена Чижова – писательница, переводчик, эссеист, лауреат Букеровской премии 2009 года. И коренная петербурженка, это важно: действие книги «Время женщин» разворачивается в ленинградской коммуналке середины прошлого века. Там переплелись судьбы нескольких женщин – трех старушек, заставших еще дореволюционные времена и потерявших всех своих близких, и молодой матери-одиночки Антонины, родившей дочь от едва знакомого мужчины, а теперь надрывающейся на заводе.

– Я прочла книгу, как только она вышла, еще даже не знала, что автор Букеровскую премию получит. И мне показалось, что это просто великолепный текст: так глубоко, элегантно и в то же время так живо написано о природе чувств и быта советского человека, – объясняет выбор материала режиссер Марина Глуховская, которая сама сделала инсценировку. – В книге есть все: Ленинград 60-х годов, заводская атмосфера, воссозданная вроде бы минималистически. Не так много слов, но они точны, и из этого складываются глубокие образы. Сначала это понравилось мне как некий художественный мир. Но когда книга была много раз прочитана, я поняла, что внутри ее есть спектакль.

– И как перенести это на сцену? Там не так много диалогов и событий, зато есть воспоминания и поток сознания.

– Перевести прозу в визуальный ряд можно тысячей разных способов, и спектакли не будут похожи друг на друга. Дело же не в том, что звучит, а в том, как это выразить художественными средствами. Театр не состоит исключительно из вербальности. У зрителей есть воображение, они считывают символы, аллегории, пластику артиста, все это предмет нашего искусства.

– Книга полна снов, суеверий, пронизана ощущением потустороннего. Вам важно включить это в ткань спектакля?

– Это серьезный вопрос: что такое культура, традиция? Как человек воспринимает все, что было до него, начиная от суеверий и заканчивая взглядом на историю? Есть такой замечательный французский историк Пьер Нора, создатель концепции мест памяти. Вот есть официальные мемориалы – это одна концепция истории, как бы ее генеральная линия. А есть стихийно возникающие места памяти, и это происходит от человеческого желания что-то сохранить, понять, не потерять.

Из чего складывается наша картина мира? Как растет ребенок, что он запоминает и какие связи образуются в его мозгу? Человек и мир вокруг него, человек и культура, традиция, миф. Мы все через это проходили, просто не знаем, как это происходит. Но знаем точно, что происходит, иначе бы все это в нас не оставалось.

– Мы увидим на сцене быт легендарных ленинградских коммуналок?

– Скорее образ быта, мы работаем в достаточно условном пространстве, и наш спектакль все-таки не бытовой – «вот здесь салфеточка, а здесь слоник». Он создается по другим законам. Художник – Юрий Наместников, он работает в Саратовском академическом театре драмы, с которым я сотрудничала много лет.

Договориться со зрителем

– Марина Витальевна, с нашим театром вы познакомились на недавней творческой лаборатории по Достоевскому. Как вышло, что вы стали ее модератором?

– Это была идея директора театра. В каком-то смысле эксперимент: обычно модераторы – это театральные критики. Но в некоторых вещах режиссер способен лучше представить коллег по цеху и поговорить о лаборатории именно с точки зрения режиссуры, а не критики.

Когда участвуешь в лаборатории в качестве режиссера, ты занят исключительно узкопрофессиональными вещами: твой отрывок, твои артисты, надо выгодно представить текст, который ты считаешь достойным. В качестве модератора смотришь на процесс в целом, и задача – помочь каждому режиссеру найти контакт со зрителем в ходе обсуждения получившихся эскизов. Все ведь разговаривают на разных языках, и двух одинаковых режиссеров не бывает.

– Что лаборатория и продемонстрировала!

– А у зрителей свои предпочтения и взгляд на искусство, и они могут протестовать против этой разности, говорить: «Ваш спектакль неправильный!» Но эта разность – богатство! На лаборатории пять режиссеров-участников читали одного автора, что, конечно, со всех точек зрения интересно. И нет «правильного» и «неправильного», а есть разное.

– А каким было впечатление от театра?

– Сама лаборатория простроена грамотно, режиссерам и артистам в эти пять дней было удобно работать. Артисты – на поверхности, но работает-то весь театр, цеха, все службы, и все было хорошо подготовлено. Поэтому и получился достойный результат: все запланированные эскизы состоялись, а так бывает не всегда. Все зависит от тучи мелочей.

Артисты очень дружелюбны, участвовали азартно. Было видно их желание, удовольствие и то, как они жили с этими текстами на всех этажах театра, бились за результат. Все прошло в такой неформальной человеческой обстановке, а климат – важная вещь!

Возможности и ограничения

– В вашем спектакле есть роли для зрелых актрис. Считается, что они ценность в театре.

– Конечно, ценность: актрисы есть, а играть им нечего! Если вообще говорить о судьбе артистки в театре, женских ролей всегда меньше, чем мужских, а объемных женских ролей еще меньше. Артистки мечтают получить роль, с которой можно долго жить и работать.

– Вы сделали три постановки в кукольном театре.

– Это был интересный художественный опыт. Кукольный театр – мир, в котором буквально все овеществлено и «остранено». По сути, театр в чистом виде, беспримесный! В нем возможны любые эксперименты с визуальным рядом: пожалуйста, кукла летит по небу! Сыплешь на нее гречкой – идет дождь. Безграничные возможности! В драматическом театре, конечно, можно использовать лонжи, но летающие артисты – это все-таки другое. Так что мне очень понравилось, и мы с омским театром «Арлекин» не теряем связи.

– Это были взрослые спектакли?

– Да, таково было пожелание театра. Первая работа, которую я делала в куклах, – «Ромео и Джульетта». И вот куклы – вечно молодые, а артисты, которые с ними работали, были взрослые люди, которые пережили любовь. И контраст между вечной юностью куклы и жизненным опытом артиста давал столько дополнительных подтекстов, что я сразу согласилась.Многослойность нашего спектакля нас самих радовала!

– А что дала вам работа над телесериалом «Адъютанты любви»?

– Знаете, сериалы делаются очень большой командой людей, где каждый отвечает за свою часть. Да, все они называются режиссерами-постановщиками, но это не значит, что ты один от начала до конца.

Между режиссером и его спектаклем очень индивидуальные взаимоотношения. Это личное, касается тебя, ты – автор. А процесс производства на телевидении предполагает командность, четкость, общий ритм и общий взгляд на один материал и сюжет. Что прямо противоположно театральному процессу. А я все-таки мыслю себя как театральный режиссер. Так что за опыт я благодарна, но влюбиться в этот процесс не смогла.

– Спектакль «Время женщин» откроет новый театральный сезон. К чему готовиться зрителям?

– К простой человеческой, но умной истории. Это «про жизнь». Про то, какие мы, и про то, какими были, а не казались, наши мамы и бабушки. Без идеализации. Потому что существует некая новая мифология, скажем так, в духе «Старых песен о главном». Но стилизация все равно есть некая иллюзия. А мы пытаемся рассказать о сложных и даже болезненных вещах, о которых идет речь в книге, и смотреть на себя непредвзято – вот к этому мы стремимся с артистками.

Справка
Марина Глуховская – лауреат фестиваля «Золотой Арлекин», номинант премии «Золотая маска». В 1998 году окончила Российскую академию театрального искусства (курс Петра Фоменко). Работала в театрах Казани, Магнитогорска, Москвы, Новосибирска, Саратова, Челябинска. Поставила более 30 спектаклей.