всех процессов и широчайшую поддержку властей, у угольной трансформации в Германии есть и обратная сторона. Прежде всего, трансформация еще продолжается — и сможет завершиться, вероятно, лишь тогда, когда инвестиции в регион создадут достаточно новых рабочих мест. К сожалению, уровень безработицы в районе Рура сейчас превышает 10%. Это признают все, хотя и неохотно. Падает исторически сложившийся престиж этих мест. Программисты и стартаперы пока, по признанию немецкой стороны, не особенно спешат занять места цехов и штреков. Есть и другие минусы, но они, конечно, не меняют главной картины.
Но для России решение экологических проблем — это не быстрое и ни в коей мере не радикальное мероприятие. Ведь в угольной отрасли только в Кузбассе задействовано более 90 тыс. человек. И это только сами работники, без семей и родственников. Чем они будут заниматься? Из каких средств им будут в случае закрытия шахт выплачиваться пособия? На какой рынок труда они пойдут? Каким будет при этом уровень безработицы? Немецкая сторона, отвечая на эти вопросы, пожмет плечами. Российская, скорее всего, тоже. Нужно четко знать — за чей счет будут покрываться все социальные издержки. Закрывать прибыльные шахты по методу Маргарет Тэтчер для российских регионов — это угроза невиданного социального взрыва.
Поэтому только осознание того, что развитие горнодобывающей отрасли в России — это не дорога с односторонним движением, что после каждого рекорда могут остаться тонны пыли и лунный ландшафт, приведет нас в конце концов к эре «зеленых углекопов».