Его сценарий вошел в шорт-лист и должен был превратиться в сериал для одной из онлайн-киноплатформ. Он умудряется сочетать работу в Институте ядерной физики СО РАН с чистым творчеством. В детстве своими руками собрал фотокамеру из коробки, оконного стекла и объектива. Своим первым произведением он называет написанное в третьем классе сочинение на тему «Как я провел лето» о незавидной судьбе леща. Вместе с коллегами устраивает ядерные взрывы в раковых клетках. Сценарист, драматург и писатель (хотя сам он это отрицает) Алексей Понедельченко поговорил с нами о себе и о книгах. Получилось очень интересно!
«Я много перечитываю по второму-пятому-десятому разу»
— Алексей, расскажите о себе.
— Я родился 2 августа 1984 года в Новосибирске в обычной семье. Мама работала начальником поезда, маляром, менеджером в похоронной конторе… Сейчас на пенсии и иногда подрабатывает в храме. Отец был крановщиком.
— Чем увлекались в детстве?
— Проще спросить, чем не увлекался. Несколько лет ходил в радиокружок, паял там всякие приемники и пищалки на транзисторах МП42 и КТ315. Потом ходил в фотокружок, снимал, проявлял, закреплял. Слушал музыку, читал книжки, ходил на рыбалку. В общем, увлекался всем тем же, чем и сейчас. Однажды в детстве сделал фотокамеру ПАВ-1 (от собственных инициалов Понедельченко Алексей Викторович. — Ред.). Объектив отдали в фотокружке, на помойке нашел картонную коробку для корпуса камеры и кассеты и заматировал стекло из какой-то форточки. Снимал на фотобумагу и потом с получившегося негатива контактом печатал позитив. Что-то даже получалось. На фото я с камерой в, кажется, 1997 году.
— Когда вы прочли свою первую книгу?
— Лет в десять. Кажется, это был Михаил Михеев «Вирус В-13» и «Тайна белого пятна» в одном томе. Точно помню, что в 12 лет я уже ходил в библиотеку и брал там другие книги Михаила Петровича.
— Много ли читаете в целом?
— Я не знаю, как оценить объем и за какой период. Думаю, что немного. Летом, например, я почти не читаю. А за зиму могу прочесть книжек двадцать. Кроме того, я много перечитываю по второму-пятому-десятому разу. Это как любимую музыку слушать.
— Какую литературу предпочитаете?
— Разную. В 2020-2021 годах, например, я прочитал три десятка книг по сценарному и писательскому мастерству. Молчанов, Воглер с Маккеной и т.д. До этого интересовался биографиями российских и советских музыкантов Шостаковича, Рахманинова, Баршая. Очень интересные жизни прожили эти люди. Еще мне нравятся мемуары иностранцев, которые жили и работали в России: Рудольф Волтерс, Джонн Скотт, Стейнбек и даже Джоанна Стингрей. Периодически нахожу подобное и читаю. Из художественной литературы я больше всего люблю рассказы и небольшие повести. В этом жанре мой кумир — Василий Шукшин. У меня в ридере есть сборник всех рассказов в одном томе. Я их много перечитываю. А вот романов читаю мало. Из последнего прочитанного понравилась «Калинова Яма» Пелевина Александра.
К написанию писем приступить!
— Когда вы сами начали писать и почему?
— Писать я начал в 2004 году в армии, добровольно-принудительно. Это случилось благодаря одному из моих сослуживцев, которого я никогда не видел и чью фамилию уже и не помню. Но это и неважно. Главное — что этот парень целый год игнорировал письма из дома. Его мама ему писала, он не отвечал, и тогда бедная женщина с тоски стала писать в те места, где ей отвечали: в военную прокуратуру, комитет солдатских матерей и т.д. Все эти организации отнеслись к материнским письмам максимально ответственно, и командиру нашей бригады в итоге здорово надавали по шапке. После этого он распорядился, чтобы каждый солдат писал домой два письма в неделю. Под это распоряжение попал и наш учебный батальон, в который меня призвали за пару месяцев до того. Наш взвод рассаживали в учебном инженерно-саперном классе, раздавали бумагу и командовали:
— К написанию писем приступить!
После этого нужно было почти час что-нибудь писать на родину: маме, бабушке, друзьям, кому хочешь. Маме и бабушке я писал про то, как хорошо и вкусно кормят в столовой, как весело прыгать с парашютом, а друзьям про все остальное. Мне понравилось писать, и я решил превратить это занятие в профессию. Уволившись из ВС РФ, я прихватил с собой рекомендацию для внеконкурсного зачисления в ВУЗ и весной 2006 поступил на отделение журналистики НГПУ, где проучился пять лет. Однако сделать это профессией у меня не вышло. Журналистика — совершенно не мое.
— Показывали ли вы кому-нибудь свои первые произведения?
— Своим первым произведением я считаю сочинение «Как я провел лето» в третьем классе. Я написал о том, как мы катались на лодке, и мужик, который был на веслах, увидел проплывающего мимо «глистастого» леща. Он, мужик, взял весело и начал этого леща бить. И бил пока не убил. Мертвую рыбу понесло течением, а дядька с веслом успокоился. Все это я написал в сочинении, которое проверила учительница. Она поставила три с минусом и попросила не писать ерунды. Я внял ее просьбе и не писал ерунды до самой армии.
— О чем и для кого вы писали в самом начале?
— Если речь идет о сознательном и добровольном творчестве, то первые рассказы я писал сам для себя, когда работал установщиком спутниковых антенн. Моими клиентами были очень интересные и фактурные люди:
— женщина, разговаривающая по телефону с мертвым сыном Колей;
— мужик, вынашивающий планы по убийству своего сына Егора, когда тот выйдет из тюрьмы;
— верующая семья, в которой изучали азбуку из 144 (!) букв и другие интересные люди.
Все они становились героями историй, которые я писал просто потому, что хотелось все это как-то запечатлеть. А потом я наткнулся на сайт «Батенька.ру» и выпустил там несколько текстов под названием «О людях, которые смотрят телевизор». Материал, что называется, зашел, и я стал писать уже прицельно для ребят из «Батеньки».
— О чем и зачем пишете сейчас?
— В марте этого должен был состояться питчинг проекта моего сериала для Ivi.ru. Моя сценарная заявка вошла в шорт-лист, и я работал над презентацией и всем сопутствующим. До недавнего времени все это было поставлено на паузу, но на днях я получил письмо с подтверждением грядущего питчинга. И у меня в загашнике лежит поэпизодник с рабочим названием «На Алтай». Хочу сделать из него повесть. Главный герой мечтает уехать со своей девушкой на Алтай на майские праздники. Для этого он приобретает старую «Ладу» и начинает ее восстанавливать, не замечая, что машина рушит его личную жизнь. Должно получиться интересно.
«Я человек пописывающий. В свое удовольствие»
— Считаете ли вы себя писателем?
— Нет, не считаю. Писатель — это профессионал, и он худо-бедно, но зарабатывает своим трудом на жизнь. А я Homo poscriptor, человек пописывающий. Пописывающий, главным образом, в свое удовольствие. На жизнь я зарабатываю в Институте ядерной физики СО РАН. И если бы вместо написания текстов я, к примеру, возил бы еду на велике, то финансово это было бы куда выгоднее.
— Есть ли отличие между писателем и автором?
— Есть. Автор, по моему разумению, пишет покупными чернилами, а писатель — собственной кровью, как бы пафосно это не звучало.
— Почему вы решили попробовать писать сценарии?
— Я люблю театр и кино. В 2020 году наш «Старый дом» объявил набор в «Дисциплину» — бесплатный драматургический курс по написанию пьесы. Я отправил заявку и меня взяли. Полгода нашу группу из двенадцати человек учили писать пьесы, а зимой в театре были читки наших произведений. Преподавателем курса был Александр Молчанов, руководитель сценарной мастерской своего имени. Очень грамотный и очень эффективный наставник. У него пишут все. Мне настолько все понравилось, что я отучился у него еще и на сценарном курсе. Моя пьеса вошла в сборник лучших пьес СТД РФ, а на сценарном курсе я написал две короткометражки, одну из которых решил превратить в сериал — и даже вышел с этой идеей в шорт-лист открытого питчинга Ivi. Сценарный язык мне нравится больше обычного прозаического. Проблема в том, что сценарий не самый удобный для чтения текст.
— Чем отличается написание книги от написания сценария?
— Отличий довольно много. В книжке, например, мы можем написать: «Алеша подумал, что дело дрянь, усмехнулся про себя, но вида не показал». В сценарии такая строчка просто невозможна, так как это невозможно снять на камеру. Кроме того, если литературное творчество больше рифмуется с поэзией и всякими душевными порывами, то драматургия больше напоминает моделирование и конструкторскую работу. Сперва мы придумываем главного героя, его основные черты, достоинства, недостатки, слабости, сильные стороны и — самое главное — цель, которая будет двигать нашего героя вперед. Затем то же самое делаем с его оппонентом. Потом мы помещаем их в некую среду, где они будут друг другу противостоять и где будет развиваться их конфликт, и где герой будет идти к своей цели, а антагонист будет ему мешать и учинять всякие препятствия. Так в сознании появляется некий воображаемый террариум, где придуманные персонажи начинают жить своей жизнью. Когда мы сможем рассказать всю историю в паре предложений, когда будет готов краткий и полный пересказ нашей истории, ее скелет, все сюжетные повороты, завязка, кульминация, развязка, вот только тогда можно садиться писать (и переписывать) сам сценарий.
С литературным творчеством все несколько проще. Можно написать рассказ, повесть или роман буквально на одних эмоциях, не зная, что будет в конце — и получится вполне себе читаемо. Недавно, например, я читал роман, в котором первые сто пятьдесят страниц просто ничегошеньки не происходит, ничего не понятно, но очень интересно. Иногда в текстах о писательском мастерстве можно наткнуться на фразу вида: «Начиная работу над новой книгой, я будто отправляюсь в путешествие, я сама не знаю, куда выведет меня эта дорожка!». В литературе такой метод вполне может работать, но в сценарном деле я даже не могу себе даже представить что-то такое. Разве что арт-хаус какой-нибудь.
— В чем секрет успешности сценария? А книги?
— И то, и другое должно быть интересно читать.
Из автосервиса в ядерную физику
— Есть ли у вас творческая мечта?
— Да, даже две. Написать пьесу, которую поставят, и сценарий, по которому снимут кино. В принципе, в нашей стране это вполне реально, и такие мечты превращались в конкретные цели. Что будет сейчас — пока не очень понятно. Нашу культуру (а точнее, театр и кино), как мне кажется, ждут преобразования и какие-то новые правила игры. Поэтому можно и помечтать.
— Как вы попали в Институт ядерной физики СО РАН? Чем вы там занимаетесь?
— До института я работал в автосервисе, чинил населению машины. Одним из клиентов был мой друг и коллега по ИЯФу. Каждый раз, привозя свою машину в ремонт, он пребывал в изумлении от условий труда на станции и в какой-то момент предложил мне работать в институте. Я согласился и уже пятый год работаю в лаборатории бор-нейтронзахватной терапии. Я занимаюсь тем, что кручу гайки. Мы периодически разбираем, собираем, ремонтируем и переделываем наш замечательный ускоритель, и я участвую в этом процессе самым прямым образом. Мы проводим эксперименты с протонным пучком, который скидываем на нейтроногенерирующую литиевую мишень, получая таким образом нейтроны нужного спектра для БНЗТ. Под эти нейтроны мы иногда помещаем мышей, кошек и собак, которым прокапывают специальный препарат с бором в составе. Бор накапливается в опухолевых тканях, потом поглощает нейтрон, и происходит ядерная реакция с выделением энергии в радиусе пораженной клетки. Так опухоль избирательно погибает под потоком нейтронов нашего ускорителя.
У нас много публикаций по теме. Недавно в журнале Biology вышла статья с результатами экспериментов на кошках и собаках.
— Как сочетается такая сложная работа с творчеством?
— Прекрасно сочетается. Раньше на СТО я работал по двенадцать-шестнадцать часов в день и приезжал домой затемно. А сейчас я работаю всего лишь восемь часов в сутки, и времени хватает и почитать, и пописать.
«Конец света давно наступил, но в суматохе мы этого не заметили»
— Написана ли уже ваша главная книга? А сценарий?
Нет. Да и я не так уж много написал.
— Сколько всего книг и сценариев вы создали?
— Мало. Два небольших сборника рассказов, две пьесы, два сценария короткого метра. Заниматься творческим трудом более или менее регулярно я начал четыре года назад. Все, что было ранее, можно назвать баловством. Так что я в каком-то смысле начинающий, прости господи, создатель.
— Не возникает ли желания написать что-нибудь в жанре «постапокалипсис»?
— В каком-то смысле я его и пишу. Мое убеждение состоит в том, что конец света давно наступил, но в суматохе мы этого не заметили. Мои тексты про новогоднюю ночь в такси — это и есть своего рода постап. Это не лично мое убеждение. Это была философия самиздата имени Теодора Глаголева, для которого я долгое время писал. Сейчас самиздат закрыт, так как эта теория давно не нуждается в подтверждениях.
— Наверняка не все сценарии находят своего покупателя. Что вы делаете с невостребованными сценариями?
— У меня не такой большой багаж, чтобы эта проблема имела место быть. Но лучший способ реализовать творческий замысел невостребованного сценария — переработать его в художественный текст: в роман, в повесть или в рассказ. В СССР был даже такой жанр — киноповесть. В киноповести превращались замыслы, которым не суждено было стать фильмами. Очень интересные, кстати, тексты. Взять того же Германа: «В столь раннее утро мальчик в только что подогнанных новых блестящих доспехах стоял над большой лужей, пытаясь найти в ней свое отражение. Запомним его лицо» (цитата из «Гибели Отрара»).
— Какие темы сценариев сейчас востребованы? Есть ли запрос на какие-то срочные сценарии?
— Я очень и очень начинающий сценарист. Экспертного мнения в этом вопросе у меня нет. А лично мое мнение в том, что интересные и необычные истории востребованы всегда и везде.
— Что такое пьеса с точки зрения ее написания? Сложнее, чем книга или сценарий?
— Пьеса, на мой взгляд, — самый сложный жанр. Если автор желает увидеть хоть какое-то сценическое воплощение своего произведения, то ему нужно придерживаться некоторых правил — вроде единства времени и места и ограниченного количества действующих лиц.
В романе, рассказе и фильме гораздо больше свободы.
«Главное — не скатиться в духоту и занудство»
— Можете поделиться опытом, как не перегореть творчески?
— Точно так же, как и нетворчески. То есть не упарываться процессом до сумасшествия, соблюдать баланс между занятиями. Поработал над текстом — пойди покоси траву, полей огород, прогуляйся, посмотри кино, сходи в театр, послушай пластинку. У каждого автора есть своя ежедневная норма текста, за которую лучше не вылезать. Другими словами, лучше писать по странице в день три месяца, чем выдать сто страниц за три дня, поехать кукухой и потом полгода приходить в себя.
— Как вы пишете книги и сценарии? Составляете ли планы, анкеты персонажей и т.д.?
— Раньше я вставал на час раньше, садился и писал. Потом купил себе б/у-шный небольшой ноутбук за пять тысяч и теперь пишу в поезде по дороге на работу и обратно. Это примерно полтора часа в день. Этого времени мне хватает с лихвой.
Что до составления планов и всего прочего, то если речь про пьесу или что-то такое объемное, то конечно. А если рассказик какой-нибудь, обхожусь без этого. Точнее, подсознательно я, конечно, все это продумываю, но отдельных документов и карточек под это я не завожу.
— Как относитесь к самиздату и к тому, что сегодня любой человек может назваться писателем?
— Хорошо отношусь, тем более что я сам самиздатчик. Назваться писателем — это далеко не самое страшное из того, кем можно назваться в наше время.
— Должен ли писатель быть грамотным и начитанным?
— Конечно. Главное тут — не скатиться в духоту и занудство.
— Верите ли вы во вдохновение?
— Я верю в человеческую лень и в ее многочисленные оправдания. Вдохновение — это опасная ловушка. Как говорит Молчанов на своем курсе: «Если сегодня нет вдохновения, то ничего страшного, сегодня попишем без вдохновения».
С текстом, написанным без вдохновения, можно работать, а с отсутствующим текстом работать нельзя.
— На чем проще заработать — на сценарии или на книге?
— Заработать проще всего на работе в той области, в которой работник является востребованным специалистом. Если человек сценарист — ему проще заработать на сценарии. Если романист — на романе. Для автора-любителя, чья основная работа не связана с написанием таких текстов, вопрос основного заработка должен находиться в плоскости его основной работы. Это лично мое мнение.
Но если мы имеем двух сферических коней в вакууме с одинаковым уровнем таланта, но первый пишет книжки, а второй сценарии, то труд второго будет оплачиваться выше. Причина проста — кинозрителей в стране больше, чем читателей книг, а платежеспособность их примерно одинакова.
— Хотите ли вы написать сценарий для большого кино?
— Есть такой мем про большую литературу авторства писателя Юры Силоча:
Большая литература.
Литература поменьше.
Маленькая литература — вообще жесть.
В общем, я пока не встречал людей, желающих писать для чего-то маленького.
— Существуют ли реальные прототипы ваших персонажей?
— Почти всегда — да.
— Легко ли писателю стать сценаристом? А наоборот?
— Я думаю, писателю стать сценаристом гораздо сложнее, чем наоборот. А еще я уверен, что лучшие книги по построению сюжета написаны в книгах именно по сценарному мастерству (а не по писательскому), и каждому писателю пойдет только на пользу овладение сценарными навыками.
— С кем из режиссеров хотелось бы поработать? А из актеров?
— С теми, кого заинтересует мое произведение.
В реальности автор редко работает прям с кем-то. Драматург может жить и работать в одной части света, а спектакль по пьесе поставят в другой. Он может даже не увидеть спектакля очно. И это нормальный вид работы. Бывает ведь и так, что встречаются режиссер и драматург, и режиссер говорит: «Отличная пьеса, но давай ты напишешь еще один акт. Или еще что-то изменишь».
Это нормальное желание творческого человека сделать произведение лучше, ведь на афише будут две фамилии. И зрители в первую очередь смотрят спектакль, а не читают пьесу. Но лично для меня это превращается в муку. К сожалению, я так не умею, проверено опытным путем.
— Боитесь ли вы критики?
— Нет. Наоборот, с интересом читаю. Другое дело, что критика — это тоже искусство, и далеко не все им владеют. Прочесть хороший критический материал на самого себя — это как некролог прочесть — очень низкая вероятность.
— Продвигаете ли вы себя и свое творчество? Как?
— Я рассылаю свои тексты на конкурсы. Кажется, это лучший способ продвижения. А для драматургов и вовсе единственный. Сайт, соцсети — все это есть, но я не сильно этим занимаюсь.
— Назовите ваши топ-5 книг и топ-5 авторов, которые обязательно нужно прочесть писателю?
- «Букварь сценариста» А. Молчанова,
- «Противоречие, перевертыш, парадокс» О. Сироткина,
- «Психология в кино» Т. Салахиева-Талал,
- «Как писать книги» С. Кинга,
- «Держись и пиши» Е. Оаро.
Авторы: Шукшин, Довлатов, Чехов, Булгаков, Сорокин.
— Какой совет вы можете дать авторам, мечтающим стать сценаристами?
— Прочесть пять книг из первого списка и пойти учиться в киношколу.
Каждое новое интервью для нас — открытие! Разговор с Алексеем Понедельченко не стал исключением. Удивительно все-таки жить в одно время и на одной земле с такими талантливыми и интересными людьми.
Обязательно прочтите книгу Алексея Понедельченко «Весело и страшно», она о том, как же весело нам с вами живется. Только не читайте ее детям, она проходит по разряду 18+. Найти книгу можно на сайте проекта «Сибирь на страницах» .
Ранее редакция публиковала интервью с сибирскими писателями Игорем Мараниным, Николаем Александровым, Сергеем Усиком и Юлией Лавряшиной.
Фото Виктора Дмитриева, Александра Макарова, Анны Волокитиной предоставлены Алексеем Понедельченко