© Эжен Делакруа, 1830 год, из коллекции Лувра. «Свобода, ведущая народ»
13 Июн 2021, 04:00
Стоит исчезнуть рынку, и конкуренция перестает выполнять прогрессивную функцию, начиная поддерживать левиафана — государство — в волюнтаристском перераспределении ресурсов. Самый яркий пример этого — госзаказ. Государство изымает деньги в виде налогов у бизнеса и частных лиц, распределяя их в те сферы, которые считает наиболее важными. А реальность такова, что власть всегда неэффективна в экономике.
Бизнесмен и публицист Дмитрий Холявченко объясняет, почему либерализм — это единственное спасение России. Идеология, предполагающую «полную противоположность социализму в сфере экономических взаимоотношений».
Термины и структура экономического либерализма
Существует множество определений того, что такое либеральная экономика. Чаще всего они сводятся к перечислению тех принципов, без которых экономика уже либеральной не будет. Например, в русскоязычном сегменте «Википедии» написано: «В экономическом отношении принципами либерализма являются неприкосновенность частной собственности, свобода торговли и предпринимательства».
Огромное количество политических идеологий всего спектра — от либертарианцев и анархистов до марксистов и нацистов — пытаются выделить какие-то из этих принципов как основные, характеризующие конкретную социально-экономическую модель. Так, очень часто основной основ называют частную собственность, которая является чуть ли не единственной опорой не только для либеральной экономики, но и для определения границ политических и гражданских прав и свобод человека в праве.
Еще более распространен марксистский взгляд на экономическую модель западного мира как на «капитализм», который как термин на мой взгляд, совершенно непродуктивен. Хотя бы потому, что поверхностно объединяет как либеральную, так и нелиберальную экономику, в зависимости от наличия частной собственности, функционирующей в формате капитала.
В качестве аксиомы я предлагаю принять тезис о том, что либеральной экономика может быть только при соблюдении четырех базовых условий — частной собственности, предпринимательской активности, рыночной экономики и конкурентной среды. Собственность, бизнес, рынок и конкуренция. Изъятие хоть одного из этих принципов из системы либерализм как основной фактор экономической жизни полностью убивает. Без конкуренции — это монополистический капитализм, без рынка — плановый социализм, без бизнеса -распределительная модель, без частной собственности — госкапитализм и иные форматы извращений.
Давайте рассмотрим значимость этих принципов по отдельности:
Рыночная экономика — это саморегулирующаяся система невероятной сложности, сути и принципов функционирования которой мы до конца не понимаем. Более того, из-за огромного количества переменных мы до конца не понимаем и степень влияния того или иного фактора на рынок. С другой стороны, это касается только степени влияния. Рынок — это «черный ящик», глядя на который мы понимаем, как именно будет влиять какое-либо событие или процесс. Но вот насколько — это уже из области либо конкретного и глубокого экономического анализа, либо пророчеств, что, как показывает мировая аналитика рынка нефти в последние годы, зачастую одно и то же.
Рынок предполагает участие бесконечного количества участников, удовлетворяющих свои потребности в пространстве спроса и предложения. Причем, для более ясной картины, необходимо отказаться от характерной для России зашоренности — мы в большинстве случаев, когда говорим о спросе и предложении, говорим только о спросе и предложении на товары и услуги. И только в денежном эквиваленте. Но нет — понятие рынка намного шире.
Во-первых, главный из всех рынков — это рынок труда. В том случае, если человек или иное лицо, будучи свободными в принятии решения, не может свободно купить или продать свой труд на юридически равных равносторонних договорных отношениях, то никакого полноценного рынка и либеральной экономики не получится. Вопрос здесь в степени. В любом обществе есть часть населения, которая вырвана из рынка труда. Если вплоть до новейшего времени это была проблема, прежде всего, натурального — нетоварного — хозяйства, то в современном мире это чаще всего касается государственной бюрократии, бюджетной сферы занятости, политической экспансии частных монополий.
Во-вторых, деньги — не единственный эквивалент рыночных отношений. Более того, он даже, если посмотреть серьезно, и не полноценный эквивалент. Деньги обладают самостоятельной ценностью, определяемой каждым участником рынка в каждый конкретный момент времени для себя. Но в некоторых случаях речь идет о рынке, в котором деньги не являются мерилом ценностей вовсе или являются сопутствующим элементом. Это очень широкий спектр сторон существования общества. Например, сфера коррупции и блата, где зачастую первичную ценность имеют связи, а не деньги, и люди «продают» доступ и расположение в обмен на услуги и морально-этические долги. Есть система социального предпринимательства, где в первую очередь на рынке «продается» решение проблем, не связанных с зарабатыванием денег, а зарабатывание денег необходимо для существования системы, вырванной из модели полноценного бизнеса, но вовсе не из модели рынка или конкуренции.
В-третьих, предметом рыночной продажи могут быть далеко не только товары и услуги (включая коррупционные), но и модели самореализации, проведения свободного времени, репутация и узнаваемость человека, популярность, известность, слава. Это рынок свободного времени и просвещения, рынок конкуренции за гранты, политического и общественного активизма, волонтерства, лоббирования общественных интересов и иных форматов функционирования гражданского общества.
Очень интересно, что подобная широта пространства рыночных отношений, базирующихся на спросе и предложении, очень долго оставалась за рамками понимания классической социологии, но была безусловной реальностью для маркетинга.
Честно говоря, когда я пишу устоявшееся словосочетание «рыночная экономика», то меня не покидает ощущение тавтологии в этой фразе. Полноценная экономика может быть только рыночной. Причем, чем больше людей в любой стране вовлечено в полноценные рыночные процессы, тем больше мультипликативный эффект «черного ящика». Если же рынок по какой-то причине сломан государственным планированием, частными и государственными монополиями или масштабным выкачиванием денег из нормального бизнеса и их перераспределения в форме госзаказа, то сфер преимущественно рыночного регулирования становится все меньше. И возможности для развития теряются не пропорционально, а в большей степени, нежели сокращение рыночного пространства. Такую модель сложно назвать экономикой. Не случайно для нее в России какое-то время было принято пользоваться термином «народное хозяйство».
Почему рыночная экономика безусловно эффективнее «народного хозяйства»? Потому что решение о производстве и потреблении товаров, услуг, работ, труда, свободного времени принимают сами потребители и производители, исходя из своих потребностей, ценностей, представлений о рисках, опираясь на глупость, капризы и прихоти. Принимают постоянно, гибко реагируя на изменения в настолько массовых масштабах и опираясь при этом на такое количество факторов выбора, что предусмотреть и централизованно спланировать удовлетворение этого спроса невозможно. А с учетом растущей во всем мире индивидуализации потребления это и вовсе утопия. Все примеры плановой экономики провалились не только с огромным треском, но чаще всего сопровождались при этом крахом для всего общества и многолетней травмой для человека, как это было в 90-е годы в России.
Конкуренция — это процесс соревнования, в котором гарантии оплаты за ваши товар, услугу или труд могут существовать только как явление, зависящее от спроса на ваши товар, услугу или труд. От спроса и только от спроса, а не от затраченных вами ресурсов, потраченного времени или вашей усталости. Именно поэтому конкуренция — это понятие, наиболее тесно связанное с рынком. А еще это самый эффективный процесс конструирования эффективности и прогресса. Критериями последнего является не улучшение качества или снижение цены (хотя эти факторы являются на практике наиболее распространенными последствиями функционирования конкурентных моделей), а такой баланс между спросом и предложением, который способствует максимально гибкому и динамичному развитию экономической системы.
Было бы большой ошибкой считать, что продавцы конкурируют только за ваши деньги. В современном сложном обществе конкуренция идет и за ваше время, ваше внимание, лояльность бренду или политическому деятелю и так далее. Точно также, приходя на рынок труда, вы не представляете собой сферического коня в вакууме, всего обвешанного дипломами и рекомендациями, а конкурируете за рабочее место с другими людьми и в очень разных форматах трудоустройства. Для вас, скорее всего, является важным не только зарабатывание денег на любой работе, но и работа по специальности, профессиональная и творческая самореализация, готовность или неготовность чем-то жертвовать в определенных объемах. Своим временем, например.
Как уже было сказано выше, конкуренция напрямую связана с рынком. Стоит исчезнуть рынку, и конкуренция перестает выполнять прогрессивную функцию и начинает поддерживать левиафана — государство — в волюнтаристском перераспределении ресурсов. Самый яркий пример этого — госзаказ. Государство изымает деньги в виде налогов у бизнеса и частных лиц и перераспределяет их в те сферы, которые оно считает более важными либо с точки зрения своего представления об общественном интересе. Либо, что бывает намного чаще в любой стране мира, с точки зрения коррупционного интереса или интереса самосохранения и разрастания бюрократической системы.
Принципиально важным здесь является вопрос о выборе экономических приоритетов и мифической способности государства их определять и вручную способствовать прогрессу.
Так, например, мы видим, что в мире невероятными темпами развиваются частные космические технологии. Компания Илона Маска SpaceX научилась делать ракеты-носители лучше, технологичнее и дешевле, чем это получалось у любой государственной космической структуры. Это яркий пример победы конкурентного бизнеса над государственным планированием.
Но чаще всего успех SpaceX используется людьми, которые призывают к увеличению государственного регулирования и перераспределения средств. Я говорю о необходимости государственной поддержки — включая финансовую — частных космических технологий. В России это наиболее заметно. Причем, самое дикое, что это парадоксальное предложение исходит от людей, критически относящихся к эффективности нынешней российской власти, которые почему-то не видят в своих требованиях нарушения логики и полное несоответствие этих предложений конкретной истории Илона Маска.
Да, на мой взгляд, очевидно, что бурное развитие космических технологий — это не только безусловно прогрессивное явление с точки зрения науки и техники, но и, скорее всего, один из ярчайших примеров прорыва экономического развития на новый уровень. Но давайте посмотрим, каким образом это произошло в случае со SpaceX. Илон Маск заработал деньги на платежной системе PayPal и потом вложил эти деньги в космические технологии. Таким образом, чтобы Илон Маск быстрее заработал деньги на космос и быстрее совершил экономическую революцию в космических технологиях, необходимо была государственная поддержка платежных систем. А если бы государство сразу начало поддерживать напрямую космические технологии (в том числе и за счет увеличения налогов на иной бизнес, включая платежные системы), то дополнительную кучу денег получило бы бюрократическое и неэффективное NASA, а Илон Маск бы пришел на этот рынок позже, потому что ради этого ему бы увеличили налоги.
Подобный мыслительный экзерсис обычно никому не приходит в голову, хотя является ярчайшим примером ряда идеологизированных представлений и систем ценностей, которые закрывают людям глаза на реальность. А реальность такова, что государство всегда неэффективно в экономике. Государство, принимая решения об экономических приоритетах, слишком часто ошибается. Но даже в том случае, если угадает будущее правильно, то при этом будет нанесен определенный урон рынку и бизнесу, а значит и будут потеряны динамика и многие другие потенции для развития.
Кроме того, этот пример является важнейшей иллюстрацией к главному фактору конкуренции: конкуренция в условиях крупных и даже глобальных рынков инвестиций, труда, товаров, услуг и технологий, это, прежде всего и в основном, конкуренция не внутри каждой из сфер экономики, а конкуренция между сферами за доступ к труду необходимого уровня квалификации, инвестициям и технологиям.
Попытка государства сломать именно эту важнейшую конкуренцию — как в целях социальной защиты теряющих работу в проигравших конкуренцию секторах людей, так и в целях увеличения конкурентоспособности национальной экономики — приводит только к одному — замедлению темпов роста.
Понятно, что страх людей перед конкуренцией (особенно в технологически отсталых секторах, продукция которых постепенно теряет спрос) очень велик. Но попытка поддержать эти секторы всегда связана исключительно с перераспределением в их пользу ресурсов, которые — а по другому не бывает — были предварительно отняты у других сфер, некоторые из которых как раз и являются уже основными факторами экономического прогресса, а многие другие, возможно, хранят в себе эти потенции. И фактом остается то, что угадать это в условиях такой сложнейшей системы, которой является рынок, невозможно. А справиться с этим могут только конкуренция и бизнес.
Предпринимательская активность — это самый мощный в истории человечества творческий поток, ставший со временем еще и эталоном всех возможных моделей принятия решения в условиях, когда существует фактор времени.
Мы живем в динамичную эпоху, когда время ускоряется, нагружается и перегружается событиями, идеями, фактами и сомнениями. Более того, чем дальше в лес будущего, тем больше вокруг нас больших и малых «черных ящиков». Например, если крестьянин очень точно знал, как работает плуг и что с ним надо сделать, чтобы изменить параметры вспашки, то работающий за компьютером человек в значительном большинстве случаев не знает, как он устроен. Определенная часть людей способна собрать компьютер, как конструктор, понимая взаимозависимость деталей. Лезть глубже — например, перепаять материнскую плату — готовы уже единицы. А самостоятельно собрать транзистор для персонального компьютера не возьмется уже никто.
В такой ситуации принятие решения по текущим вопросам все больше базируется не на точных знаниях и зачастую выходит за рамки личного опыта. Кроме того, увеличивается значение репутации и сам вес принятого решения с точки зрения ожидаемых последствий. Предприниматель — это человек, мышление которого принципиально отличается от специалиста или менеджера в его же сфере деятельности тем, что он готов с трезвым пониманием всех рисков принимать решение в нужное время при определенной неполноте данных и без гарантий успеха. Главный фактор бизнеса — это риск. Риск, который несет бизнесмен в ходе занятия бизнесом, — это единственное объяснение факта приемлемости для общества предпринимательской прибыли.
Но принятие этого решения с риском для успеха, а иногда и с риском для самого существования бизнеса, готовность учитывать этот риск, кредитовать его, страховать и соотносить с балансом спроса и предложения, личным опытом, представлением о логике развития рынка и даже собственной мечтой, все это в условиях рыночной конкурентной экономики — единственный способ достижения прогресса.
Также при рассуждении на тему предпринимательской активности необходимо учитывать, что в качестве бизнеса (то есть дела) далеко не всегда может выступать только процесс, организованный для зарабатывания денег. Усилия предпринимаются и для, как уже писалось выше, получения внимания, самоудовлетворения, популярности, славы, независимости от других, продвижения ценностей и так далее. И прибылью здесь могут быть не только деньги, но и много других содержательных элементов. Однако, каждый раз она будет, с учетом ситуации на рынке и конкурентной среды, среднестатистически больше дохода человека, не готового рисковать имуществом, репутацией, временем и идеями и самостоятельно принимать решение в нужный момент, вне зависимости от того, достаточно ли для этого информации.
С бизнесом все обстоит так же, как и с рыночной экономикой. Если бизнес вырвать из рынка, то он превратится в частную организацию, обслуживающую госзаказ и перераспределение государством ресурсов. Если же бизнес выключить из конкуренции, то он станет монополией, которая уже не способна эффективно реализовывать прогрессивные бизнес-модели. А со временем превратится в суррогат империалистического государства со всеми вытекающими, начиная от корпоративного гимна и корпоративной бюрократии, заканчивая колониальными войнами в прямом и переносном смысле. Если же частная компания будет лишена и конкурентной среды, и существенного участия в рыночных процессах, то возникнет госкапитализм. А будет это «Газпром» сейчас в России или IG-Farben в Третьем Рейхе, с точки зрения экономики не так важно.
Поэтому в современном мире понятие «бизнес» и «предпринимательская активность» в полной мере применима только к малому и среднему бизнесу. Для крупного бизнеса слишком велик фактор государственного регулирования экономики, который предусматривает антимонопольное законодательство, но оно не всегда применимо на практике.
С другой стороны, попытки государства регулировать и контролировать циклические сбои рыночной экономики и более длительные рецессии (генезис которых тоже во многом связан с государственным регулирование тарифов, рынка труда, ограничения международной конкуренции и тому подобное) приводят на практике к нарушению рыночных процессов, сбою в доходах разных групп населения, нарушению баланса спроса и предложения, к которым наиболее чувствителен малый бизнес, тем самым увеличивают монополизацию.
Причем, как показывает практика, наиболее прогрессивные сферы экономики переполнены стартапами, конкурирующими инициативами, борьбой за инвестиции, акционерным ажиотажем и преимущественно лишены монополизации. Патентное право срочное и гибкое. Монополия на технологию, ноу-хау и, тем более, на какой-то материальный элемент, являющийся комплектующим, долго не живет, потому что проще, быстрее и дешевле изобрести что-то новое, чем жить всю жизнь под диктат монополиста.
Однако, в сферах, которые чувствуют грядущий проигрыш в конкуренции за ресурсы с новыми сферами или, ввиду неадекватности рынка труда, технологического отставания, негибкости предложения, проигрывают конкурентную борьбу коллегам из других стран, монополизация естественный этап деградации. И она не имела бы никакого значения, если бы не фактор государства, которое, если его не лишить права принимать решения, ломающие рынок труда или инвестиций, с большой степенью вероятности поддается на лоббирование со стороны хорошо организованной для этого монопольной сферы, а не со стороны максимальной конкурентной новой, где значительную часть своих сил и энергии предприниматели тратят на творчество и развитие.
Так как самым важным принципом предпринимательской деятельности является риск и отсутствие гарантии успеха, то только конкурентная рыночная модель может быть пространством для бизнеса. Однако только этого недостаточно. Риск как фактор, обеспечивающий баланс эффективности, качества, спроса, предложения и объемов, при должной гибкости имеет смысл только в одном случае — если человек рискует своим. В первую очередь своим капиталом. Но и своим временем, своей репутацией, своими мечтами. Если рисковать чужим, то все будет упираться в человеческий фактор и, в конце концов, перестанет работать. С этой же проблемой связана и та особенность, что крайне редко при передаче бизнеса по наследству его будут эффективно развивать потомки более чем двух поколений после основателя. Поэтому принципиально важным для понимания сути бизнеса, конкуренции и рыночной экономики становится понятие частной собственности.
Частная собственность — это в первую очередь капитал, который осознается таковым и может быть использован для занятия бизнесом. Для экономики важно именно это.
Однако частная собственность гораздо шире этого понимания. И именно поэтому, а также потому, что про нее уже очень много написано и сказано, она гораздо проще для описания, нежели рассмотренные ранее бизнес, рынок и конкуренция. Хотя бы потому, что чувство собственности, на мой взгляд, является предельно органичным для любого человека в любой социально-экономической модели, выходящей за рамки присвоения даров природы в богатой этими дарами местности. Понятно, что со временем представление о собственности по отношению к конкретным вещам и представление о ценности этих вещей меняется, но факт наличия вещей в собственности остается.
У частной собственности есть несколько очень важных моментов, связанных друг с другом. Во-первых, у нее есть границы, и они должны быть признаны. Во-вторых, она является капиталом и осознается в качестве такового на уровне массового сознания. В-третьих, у нее есть рыночная цена, которая, как и любая цена, зависит не от правовых норм, не от затраченного труда и не от полезности этой собственности, а от результирующей ее ценности в условиях рынка при наличии спроса и предложения. В-четвертых, владение, распоряжение и пользование этой собственностью это разные вещи, регулируемые разными разделами права. А в доправовой период — разными традициями.
И если право владения и в большинстве случаев распоряжения — это действительно «священное право» собственника, то право пользования принципиально касается проблемы границ права собственности, которые не должны нарушать другие права собственности других людей. Так, с точки зрения прав собственности именно город создал иное правовое пространство и иную практику правовых отношений, так как вынужденная необходимость договариваться с соседями по вопросам пользования, скажем, недвижимостью в городе, стало важнейшим элементом реальности.
Таким образом, частная собственность — это капитал, пригодный для занятия бизнесом, существующий вконкурентом рыночном пространстве, пользование которым определяется той или иной правовой моделью, первичным элементом которой является договор. Также шел параллельный процесс, целью которого было получение правовых гарантий собственности от государства. В общем-то, на протяжении многих веков это, наряду с войной, и являлось основной функцией государства.
Всю свою историю государство тем или иным способом пыталось отформатировать суть частной собственности как таковой. Отчасти это было связано и с общественным запросом от того или иного по широте и влиянию социального слоя. В Средневековье в большинстве стран Европы было законодательно ограничено право собственности на землю для недворян. Да и их владение было зачастую зависимо от службы.
В новейшее же время история знает несколько примеров попыток практически полного запрета частной собственности на территории отдельно взятой страны. На практике, подтвержденной многочисленными примерами, перевод хозяйствующих субъектов из частной собственности в государственную приводит к деградации экономической системы ввиду возникновения такого явления, как бесхозяйственность. «Все вокруг народное — все вокруг ничье».
Также частная собственность напрямую связана с рынком, бизнесом и конкуренцией. Особенно важна связь частной собственности и конкуренции: Если из всех процессов, связанных с частной собственностью, убрать конкуренцию, то появившиеся в результате монополии, даже если будут сохранять режим собственности, все равно станут частью государства, что для нормальной либеральной экономики означает смерть. Потому что главное искушение для государства, покусившегося на рынок, бизнес, конкуренцию и собственность, — это стремление порулить экономикой в ручном порядке.
Невозможно управлять экономикой — системой сложной настолько, что вы не представляете ее сути и принципов функционирования. Но введение в экономическую модель того или иного государственного регулирования, начиная от трудового кодекса и заканчивая страхованием банковских вкладов, которые варварски рушат рынок в отдельно взятых аспектах сложнейших и конкурентных моделей спроса и предложения, вдруг делают экономику понятной и предсказуемой для чиновников и монополий, и они начинают в ручном плановом режиме «улучшать» систему, сглаживая на рынкахнаиболее сильные колебания, которые зачастую были вызваны именно государственным вмешательством. Подобный ремонт с помощью топора и скотча экономики страны характерен, в той или иной степени, для большей части стран мира. Но история развития этого подхода не такая уж и ровная.
Дмитрий Холявченко, специально для Тайги.инфо