В конце войны и сразу же после нее с Запада в Россию потекли посылки с отвоеванным у врага имуществом. Это были станки и моторы, сахар и часы. Одни отправляли технические специалисты, другие – простые солдаты и офицеры.
В целом у побывавших рядом со смертью окопников отношение к захваченным у противника вещам было довольно пренебрежительное. Уроженец села Знаменка Славгородского района нашего края артиллерист Иван Новохацкий, к примеру, вспоминал, как уже в Чехословакии солдаты обнаружили в одном из поселков большое количество тюков с разнообразными хорошими тканями – бостоном, бархатом и так далее. Недолго думая, они стали отрывать от них куски и наматывать вместо портянок.
Но бывало и по-другому. И другой наш земляк (тоже, как и Новохацкий, артиллерист) из села Лебяжьего Ново-Егорьевского района Семен Соболев написал после войны, что в 43-м на Смоленщине в его расчете был немолодой уже солдат по фамилии Солодовников, который собирал куски стали для кресал и камни, что особенно хорошо искрили при ударах. Постепенно его вещмешок наполнялся, становился почти неподъемным, пока не доходило дело до очередной проверки. Тогда командир батареи, рассмотрев эти железки и булыжники, в очередной раз спрашивал у бойца, зачем ему это нужно, и получал такой же стандартный ответ:
– Так, товарыш старший лейтенант, сэрникив же нэма. А без вогню як же? Чи то прикурыть, чи то костерок, шоб обсушиться.
– Ну, а зачем столько много-то?
– Та в нас же на Украине крэмушкив нэмае, один чернозем.
Потом комбат со злостью вытряхивал все разом из солдатского мешка и, отдавая его Солодовникову, приказывал командиру взвода проследить, чтобы этот барахольщик не пособирал все снова.
Солдату – 5 кг, офицеру – 10
Но это было тогда, в 43-м. А в 45-м в «логове зверя» можно было найти кое-что поинтереснее, чем «крэмушки» деда Солодовникова. А поскольку жила тогда вся наша страна и каждая солдатская семья в отдельности чрезвычайно бедно, то в декабре 1944 года был утвержден и одобрен Народным комиссаром обороны СССР И. Сталиным Приказ № 0409 об организации приема и доставки посылок в тыл страны, в котором, в частности, говорилось:
«Государственный Комитет обороны Постановлениями за № 7054 от 1 декабря 1944 г. и за № 7192с от 23 декабря 1944 г. разрешил хорошо исполняющим службу красноармейцам, лицам сержантского и офицерского состава, а также генералам действующих фронтов отправку личных посылок на дом.
Отправка посылок может производиться не более одного раза в месяц: для рядового и сержантского состава – 5 кг, для офицерского – 10 кг и для генералов – 16 кг.
Прием воинских посылок от красноармейцев и сержантского состава производить бесплатно. От офицерского состава и генералов взимать за пересылку посылок по 2 рубля за килограмм».
Тридцать фетровых шляп
Разумеется, что, как во все времена и войны, от трофейных щедрот меньше всего перепадало шагавшему первым по вражеской земле рядовому пехотному Ване.
Командир 351-й стрелковой дивизии генерал-майор Илья Дударев рассказывал военному корреспонденту Константину Симонову:
«Пехотинец, который впереди идет, он с собою чемодан брошенного барахла не заберет. Не пойдет – в одной руке автомат, а в другой чемодан. Что он: ну если повезет, поест до отвала, ну что-нибудь в свой сидор запихнет. Кстати, чаще всего то самое, что завтра же и выбросит, дальше не понесет! Ну какую-нибудь занавеску на портянки порвет и тут же себе ноги подвернет, в карман полкилограмма сахара насыплет и потом его вместе с сором есть будет. А артиллеристы, те в брошенный населенный пункт заходят после пехоты и раньше начальства. Вот этим некоторые и пользуются. Пехотинец с собой чемодана не возьмет, а этот или на лафет приторочит, или в машину сунет – и все в порядке. Наблюдал таких».
А от члена Военного совета Первой гвардейской армии генерал-майора Исаева военный корреспондент Симонов узнал и о том, что многие солдаты посылают домой стекло – обивают его досками и приносят, – потому что им из дома написали, что стекла нет. А на почтовом пункте посылку не принимают – нельзя, не подходит по габариту, а кроме того, бьется.
– Давай принимай! – говорил солдат. – Немцы мне хату побили.
Многие посылают мешки с гвоздями, тоже для новой хаты. А один принес свернутую в круг пилу.
– Ты бы во что-нибудь завернул ее, – сказали ему на почте.
– Принимай, принимай, чего там! Мне некогда, я с передовой.
– А где ж у тебя адрес?
– Адрес на пиле написан – вот, видишь?
И действительно, на пиле химическим карандашом был написан адрес.
Другой боец, точнее старшина роты, наткнулся в одном маленьком немецком городке на брошенный хозяевами магазин мужских шляп. Он сделал большую посылку: всунул одна в другую тридцать новых фетровых шляп, запаковал и послал их к себе в колхоз с письмом жене: «Посылаю к 1 Мая подарки колхозникам. Раздай всем мужикам, которые остались живы. Пусть к Первомаю наденут, меня вспомнят».
Посылки Степана Яковлева
А вообще-то, хозяйственному да еще обремененному оставшейся дома немалой семьей солдату было что отправить на родину из далеких краев. Обычно это была всякая мелочь. В 2008 году в барнаульском издательстве «Азбука» небольшим тиражом вышла книжка «Письма с фронта». Вот несколько отрывков из писем ушедшего на фронт в марте 1944 года в возрасте 46 лет Степана Яковлева:
«В. Пруссия. 10 янв. 1945 г.
Согласно последнему постановлению правительства, нам разрешено отправлять на Родину один раз в месяц посылку весом в 5 кг, и я вчера решил отправить тебе посылку.
В ней я хочу отправить: холста льняного 8 м, подстаканник польского серебра, сухарницу, бокал п. серебряный, чайную ложку п.с., губную гармошку, мыла туалетного 2 куска, 2 малюсеньких дамских зеркальца, кусок в 60 см саржи для вышивания, 2 салфетки, 1 поясок дамский с пряжкой и трубку курительную, немецкую. Все, что найдешь нужным, продай, больше послать нечего.
Постановление правительства издано внезапно, и никто из нас не предполагал об этой возможности. И не готовились, т. к. таскать с собой было невозможно, поэтому ничего не брали, но будем умнее, если будем живы. Служу честно, мною довольны. Жду не дождусь, когда вновь начнутся боевые операции и ударить по фрицам так, чтобы они не могли больше сопротивляться. Как хорошо бы вернуться домой к 1 мая, когда все поля цветут маками, когда радость весны соединится с радостью встреч».
«6 февраля 1945 г. В. Пруссия.
Обо мне ты не думай плакать, какой бы перерыв ни был в письмах, знай, что я остаюсь жив и невредим и полон надежд на скорое свидание. После 350 р. я послал еще 250 р., а 4 февраля я послал тебе посылку, 5 кг. Тряпья. Ничего ценного не выслал, я пользовался тем, что дали друзья. Бумагу, карандаши и копирку ты продай, они ценные, очевидно. Я имею возможность послать еще одну посылку, но жду, может быть, удастся достать что-нибудь из обуви для вас».
«В. Пруссия 17.03.1945 г.
Здравствуй, Ниночка! Жду с нетерпением извещения от тебя о получении трех посылок. Как было бы хорошо, если ты их получишь. Все-таки это будет тебе поддержка, меняй на продукты. Написала ли ты моим родственникам и получила ли от них? В первой посылке я послал граммофонную мембрану, посланную кожу используй для ремонта старых туфель. Обуви нет, и нигде не достанешь».
Шоколадная история
Другой барнаулец, Василий Фалалеев, рассказывал, что привез из Германии домой немецкий велосипед и катался на нем по родному городу, пока резина не износилась, а другую взять было негде.
– У кого возможность была, те больше везли, конечно, – добавлял к сказанному он. – Офицеры, те и автомобили, случалось, а уж генералы тем более.
Летчик Константин Миненков, до войны тоже житель краевого центра, был как раз офицером, но, по собственному признанию, весь его трофей представлял собой пуховую перинку. А ушедший на войну из Камня-на-Оби Герой Советского Союза Михаил Борисов и вовсе ограничился двумя килограммами конфет, да и те купил.
«Очень вкусные были конфеты, – вспоминал он о них спустя годы. – Сам-то сладкоежка, так что понимал в этом толк. Я эти конфеты привез домой. Когда проезжал через Польшу, на одной из станций в киоске купил десяток плиток шоколада. Красочные такие. Они баснословно дорого стоили.
…Однажды не выдержал, дай, думаю, попробую. Попытался отломить, не ломается. Когда я шоколад облизал, под ним оказалась фанерка. Как эта пожилая солидная женщина, что в киоске торговала, не боялась? Ведь всякий народ был, могли запросто пристрелить за это».
Станки и аккордеоны
Вообще же, во время войны и в первые месяцы после её окончания солдаты в основном пересылали домашним в тыл непортящуюся провизию (наиболее ценными считались американские сухие пайки, состоящие из консервов, галет, яичного порошка, джема и даже растворимого кофе). Ценились также аккордеоны, часы, фотоаппараты, радиоприемники, хрусталь, фарфор, которыми и много лет после войны были завалены полки советских комиссионных магазинов.
Что же касается вещей посерьезнее, то нужно сказать, что в качестве репатриаций по окончании военных действий в СССР из Германии перевезли 2885 заводов, 96 электростанций, 340 тысяч станков, 200 тысяч электромоторов. После войны был разделен немецкий военный и гражданский флот, часть самолетов, железнодорожный подвижной состав, в том числе и вагоны метро.
Стиль и орфография приведенных документов сохранены.
Фото: img.anews.com 
Жители домов № 18 и №22 по улице Добролюбова – сплоченные и дружные соседи. Фото Алины Полонниковой
Глобальные данные по ситуации с коронавирусом на утро 10 мая показывает онлайн-карта Университета Джонса Хопкинса