17 июля 2020 г.
Кто сдает на металлолом бесценные раритеты, почему для любого металлиста “кладбищенское” это табу и что будет за канализационные люки выяснил корреспондент Горсайта, побывав на одном из пунктов приема металлолома. Корреспонденту удалось пообщаться не только с приемщиками металлолома, но и с “контингентом”, теми, кто живет с проволочек и железяк. Подробности в репортаже.
Пункты металлоприемки: во-первых, это красиво
– Вы ко мне? – спрашивает молодой человек, взвешивая на весах килограммовый моток каких-то проводов. Взгляд колючий, осторожно-цепкий, не взгляд, а сканер.
– Да.
– Проходите, поговорим.
Влад – приёмщик-дозиметрист пункта металлоприёмки, работает здесь несколько лет. Выслушивает, разрешает пофотографировать. В ангаре хаотично и торжественно возвышаются груды металла. При ближайшем рассмотрении видно, что они отсортированы. Высокая гора кудрявой металлической стружки, длинные трубы с настолько винтажной ржавчиной, что она осыпается на землю. Отдельной кучей высятся поломанные рёбра заборов, один из них напоминает скелет кита, выгнутого в страдальческой агонии, к ноге другого привязан аккуратно свёрнутый моток колючей проволоки. Рядом белеет груда кроватей, контраст режет глаз. Чуть в стороне группа из металлических шкафов и печек…
– За какой период это накопилось?
– За неделю. Это мало. Сейчас в связи с коронавирусом народ не ходит.
– Почему? Деньги же нужны?
– Боятся, наверное, не знаю, эпидемии или чего они боятся. Тишина стала, тишина, – как бы в подтверждение его слов, за воротами раздаётся вой сирены скорой помощи.
Раритет
Замечаю под ногами одиноко стоящую антикварную пишущую машинку Continental, такую на Авито или Юле можно найти от 2000 рублей.
– Сейчас ничего такого сильно интересного не везут, вот раньше было много разного. А сейчас что? Хлам, реально хлам. Раньше было повеселее. Раньше были самовары раритетные, латунные, а их сдавали как латунь. Вот мужики ездят, какие-то топоры ищут. Собираешь ему кучку, он начинает все перебирать. Хоп, найдет себе, у которого это клеймо какого-то кузнеца. Потом восстанавливает. А потом заходишь на Авито, смотришь, там 25 тысяч топорик этот.
Другой приемщик металла, Степан, также считает, что необычное всё сдано давным-давно. Рассказываю ему про топоры и печатную машинку, которую видела в ангаре.
– Это что, – говорит он, – вот у меня было, что вот этих печатных машинок штук 100 сдавали, прямо всё целое, рабочие. Из института какого-то. То есть там по документам, что их в утиль все списали, у них обновление. Прямо реально штук 100 было.
– Компьютеры закупили?
– Ну да, а машинки сюда, во вторсырье, а зачем просто так выбрасывать.
– А что сейчас сдают чаще всего?
– Да вот эту хламину. Покупают дачи, делают ремонты, вывозят мусор… Я ничего отсюда не продаю. Я барыга. Всё в дом, всё в чермет, = смеётся.
– Как много у вас клиентов?
– Человек за день? Может быть 2, а может 15. Сейчас дачный сезон: люди поехали на пляжи, на дачи.
Контингент
Дожидаюсь первого клиента: дед-пенсионер, на голове кепка, в руках пакетик, на плече сумка.
– Здрасти.
– Что у вас?
– Медь, латунь. Давай взвесим, а потом смотреть. А если веса не будет, я уйду. А то сейчас начнешь кидать, а может у тебя с весами не в порядке.
– Я кантарём взвешу, электронным.
– Ну давай, сейчас увидим. Я на шести весах электронных взвешивал.
Пикают весы.
– 4900.
– Да я тебе и так 100 грамм кидал, на пиво. 5100 там должно быть. Ну ладно, смотри, – вздыхает дед. – Там нулевые краны, если надо, заберешь. Прямо в упаковке были, вес я откатил упаковки.
– Ладно, 5 кг. Здесь что?
– Это кабеля, медь. Я не поливал.
– Всё?
– Всё.
Аккуратно смотанная медная проволока остается на весах, громыхают ворота. Идут оформлять документы и за расчётом.
У сдачи металлолома есть нюансы и правила. Это связано с жёстким контролем всех пунктов, которые скупают металл. Перед тем, как выкупить вторсырьё, сотрудники пункта обязательно проверяют, соответствует ли оно требованиям безопасности (весь металл дозиметром проверяется на радиацию), у клиента попросят паспорт, а в некоторых случаях дополнительные документы, к примеру, свидетельство на право собственности транспортного средства и справку из ГИБДД, если нужно сдать на переработку части автомобиля. Если всё в порядке, вы подписываете акт приёма-передачи, получаете оплату и квитанцию.
– Контингент вообще разный – есть на двухсотых крузаках, на лексусах, старые, молодые. В основном рабочий класс, дополнительные доходы к зарплате. Я здесь 2 года отработал, – рассказывает приёмщик металла К. – В целом интересного за это время ничего не было. Ворованное было, да. Мужик украл шестёрку, сдал её мне, про это даже писали, он сказал просто, что у меня нету документов, всё утеряно. Мы её приняли, оформили по его паспорту. Всё. На следующий день уже полиция приехала.
– А какие у вас есть табу на приёмку?
– Железнодорожное нельзя – это терроризм. Военное всё – патроны, снаряды, мины.
– А люки?
– Канализационные люки, ливнёвка – это мы не принимаем. За это же уголовная наказуемость сразу идет, для чего нам это, лишние проблемы…
Криминал
– Меня почти судили за люки. Я принимал, да, – признаётся приёмщик Р. – Паспортные данные чувака, который привозил мне, полиции отдал и всё. Его осудили, он там возместил ущерб и условный срок ему дали. А люки забрали. Вообще часто люки воруют, ливнёвки воруют. Постоянно полиция ищет. С полицией нормально, ты же просто говоришь им данные и всё.
– Криминал.
– Ну да, такое. Раньше на дачах воровали посуду алюминиевую. Бомжи по дачам лазили, собирали. Сейчас закончилась это эпопея. Сейчас бочки воруют с дач. Воровайку вызывают, тот приезжает. А тут хозяева, воровайщик один остаётся. Меня, говорит, вызвали. И всё. Поэтому воровайщикам если звонят, что надо металл увезти, они могут сказать – нет, не поеду… Гаражи также – приезжают, спиливают замок, приходят с резчиком, он открывает гараж своим ключом. Резчик начинает резать, приезжает полиция. Резчик опять один стоит – меня, говорит, попросили. Кто тебя попросил? А уже никого. И всё. Поэтому с этим тоже опасно связываться. С машинами тоже – там надо через ГАИ, утилизация и все такое. Она же на учете стоит, её распилят, комок из неё железный такой сделают, а она будет числиться и на кого-то будет налог идти. Что еще интересного рассказать? С производства тащат. В основном цветнину. Пластины какие-то медные, латунь. Так, чтобы побольше весило и чтобы побольше денег. Килограмм меди 360 рублей стоит, 5 килограмм сдают, уже полторашка есть, то есть это соответственно, один рабочий день чей-то. Да это что, я историю один раз слышал, как ЛЭП порезали, всю ночь резали. Это ж надо – ЛЭП порезать, без электричества оставить столько людей.
– А поводу кладбища?
– Нет, кладбище нет, это сразу отсекается. Даже если сдают, ну допустим, заборчик – это же видно сразу, что это оградка. Чувак мне как-то пытался всунуть латунные таблички с памятников – бирки такие. Он взял, болгаркой затер надписи на них, чтобы не было видно ничего и пытался мне втюхать. Я у него не взял. Он на меня еще такой – в смысле, ты не берешь? Мешок таких табличек. На Лаврентьева памятник стоит, года 2-3 назад что-то оттуда украли, я не помню, там вроде что-то латунное было – то ли надпись, то ли оградку, то ли этого чувака вообще. Полиция тогда всех сильно шерстила. Вообще металлолом на первом криминальном месте стоит, это самый криминальный бизнес – война интересов, война цен. Допустим, здесь стоит цена по 8 рублей за килограмм, а у вас тонн 5 есть в неделю. Я скажу: «Я вам дам 10 рублей за килограмм, буду я у вас металл забирать». А другой пришел, сказал: «Я вам дам 10,50». И мы потом начинаем с ними воевать. А у руля кто у металла, если он криминальный? Либо полицейские, либо бандиты. Так что здесь как-то так.
Отраслевой кризис
Все приемщики как один отмечают, что металла стали приносить меньше.
– Смотрите, идёт же замена, – рассуждает один. – Вот даже арматура, её уже делают из оргстекла. То есть завод уже меньше закупает железа. Идет замена, даже ту же латунь меняют на ЦАМ – это когда цинк, алюминий смешиваются.
– Это из-за коронавируса, – не соглашается другой. – По-любому.
Елена Волжанкина
Что стоит за обыском у совладельца новосибирского ТК «Восток» Дмитрия Башмакова?
Фото Алексея Танюшина
