Есть нечто магическое в том, что фамилии многих крупнейших шахматистов прошлого и современности начинаются на одну и ту же букву «К». Первый в этом ряду Капабланка, а только что завершился матч за мировую корону Карлсена и Каруаны (кто не знает – норвежец удержал звание на тай-брейке, в дополнительном матче, выиграв его одноворотно – 3:0). Ну и вспомним ближайших предшественников Викинга (одно из прозвищ норвежского гения)… Четырнадцатый чемпион мира – Крамник, тринадцатый – Каспаров, двенадцатый – Карпов, в 1978-м едва не уступивший в Багио корону «невозвращенцу» Корчному.
…С конца 70-х и в течение последующих лет пяти автор этих строк объездил полстраны с командировочным удостоверением спецкора всесоюзного журнала «64 – Шахматное обозрение», выпускающим редактором которого был в ту пору известнейший московский мастер, литератор и теоретик Виктор Хенкин. Это мой учитель в шахматной журналистике, он был в дружеских отношениях со многими великими гроссмейстерами, корреспондировал практически со всех крупнейших турниров, проходивших на территории СССР. И вот однажды Виктор Львович рассказал мне, как ему неоднократно приходилось информировать о перипетиях самого первого матча Карпова с Корчным (финал претендентского цикла 1974 года) людей из ближайшего окружения самого Брежнева! Особенно часто, со слов Хенкина, звонил в пресс-центр матча помощник руководителя страны по международным делам Александров-Агентов, с особой дотошностью интересовавшийся, «как стоит Карпов» в очередной партии.
В московских шахматных кругах знали, что Брежнев болеет за Толика (известно было, что так называл новую звезду советских шахмат Леонид Ильич), и не сомневались, что это по личному указанию «Генерального секрецаря» (шутка тех лет) его референты и взяли в телефонную осаду пресс-центр финального претендентского матча, протекавшего в равной напряженной борьбе (Карпов выиграл со счетом 12,5:11,5).
В 1994-м я по случаю приобрел в главном тогда барнаульском книжном на площади Октября изданные в Москве воспоминания Андрея Александрова-Агентова «От Коллонтай до Горбачева» и обнаружил, что, оказывается, его детские и отроческие годы прошли в Барнауле и селах Алтайского края!
Посылка из Стокгольма
Происхождением наш знатный земляк (родившийся в марте 1918-го) из очень интеллигентной семьи. Отец (умерший, когда его сыну было семь лет) работал адвокатом. Мать окончив в начале ХХ века в Петербурге одно из первых в России высших женских учебных заведений (Бестужевские курсы) и вернувшись домой в Барнаул, преподавала в гимназии. И вообще всю жизнь проработала школьной учительницей (ряд лет даже в глубинке Алтайского края), свободно читала по-немецки и по-французски, преподавала математику, естествознание, химию.
«С ней вдвоем я и прожил до поступления в университет в 1935 году, – пишет Андрей Михайлович в своей книге. – Жили бедно, даже очень бедно – времена были такие.Питание самое скудное, мебели никакой, кроме кровати, стола и стульев. Но зато, где бы мы ни жили, комната всегда была завалена книгами – они лежали на столе, на подоконнике, даже на полу. И больше всего – художественная литература».
Высшее образование он получил в городе на Неве, окончив лингвистическое отделение скандинавского факультета.
Там же, в ЛИФЛИ (Ленинградский институт философии, литературы и истории), встретил свою любовь – однокурсницу и ровесницу Маргариту Панкрашову. По окончании вуза молодую чету направили в столицу Швеции Стокгольм, где Андрей сначала трудился в корпункте ТАСС, а затем в нашем посольстве. Много лет его возглавляла легенда отечественной дипломатии Александра Коллонтай, всегда заботившаяся о своих посольских сотрудниках. Когда уже шла Вторая мировая и большая часть Скандинавии была оккупирована немцами, до Андрея неведомо какими путями дошло письмо от матери из алтайского села Быстрый Исток, рассказавшей, как тяжело ей живется. Одинокой, полуслепой, из-за развалившейся обуви ей приходилось ходить обмотав ноги тряпками. Вдобавок она сломала очки… В отчаянии молодой дипломат побежал прямо к Коллонтай, тут же договорившейся с английским посольством о переправке небольшой посылки через Англию и велевшей Андрею за один день эту посылку собрать. «Я, конечно, приложил все силы, – пишет герой нашего рассказа в своих мемуарах, – чтобы это сделать: купил пару очков, теплые ботинки, юбку, кофту и т. д. И вот через каких-то полтора месяца приходит новое письмо от матери: она безгранично счастлива и не знает, как благодарить Александру Михайловну».
После семилетнего пребывания в Швеции Андрея перевели в Москву, и он вскоре забрал мать из Быстрого Истока к себе в столицу. К тому времени супруга подарила ему двух дочерей и они впятером проживали в одной, но просторной комнате в ведомственном доме Министерства иностранных дел. А в МИДе в скандинавском отделе у Александрова-Агентова одно время проходил стажировку готовившийся тогда послом в Данию (!) Юрий Андропов. Много лет спустя в недолгий период его правления страной наш земляк так и оставался помощником по внешнеполитическим вопросам Генерального секретаря партии, сохранив этот значимый пост и при Черненко, и при Горбачеве. От инициатора перестройки в 1986-м ушел на пенсию, потому что, как пишет Андрей Михайлович в своей книге, Михаил Сергеевич не имел потребности советоваться, целиком был увлечен тем, что говорит сам.
«Создал этого человека»
Еще возглавляя Президиум Верховного Совета СССР, Брежнев взял к себе референтом нашего земляка, которого со временем в западной прессе стали называть советским Киссинджером. Сравнение с этим видным американским государственным деятелем и дипломатом, игравшим доминирующую роль в международной политике Белого дома в те годы, подразумевало, что Александров-Агентов больше чем просто один из помощников руководителя Советского государства. И множество подтверждений этому можно найти и в книге «От Коллонтай до Горбачева», и в мемуарах крупных партиийных деятелей и дипломатов той эпохи. С позволения Брежнева Александров-Агентов, член ЦК КПСС, присутствовал практически на всех заседаниях высшего партийного ареопага – политбюро, возглавлял группы интеллектуалов-спичрайтеров, доводивших отчетные доклады ЦК партийным пленумам и съездам до «конечного продукта». Мог внести важнейшие, существенные коррективы в доклады Брежнева, с которыми руководитель государства собирался выступить перед той или иной аудиторией.
Один пример. После довольно длительного периода взаимной вражды и недоверия между СССР и Китаем отношения двух великих государств стали наконец налаживаться. И вот когда в марте 1982-го Брежневу предстояло лететь в Ташкент и выступать там с речью, Александров-Агентов уже в самый последний момент сделал в нее большую вставку по Китаю, чтобы генсек смог «дополнительно напомнить о следующих моментах». Первое, что «мы (Советский Союз. – Прим. ред.)… никогда не пытались вмешиваться во внутреннюю жизнь Китайской Народной Республики», что мы, далее, «готовы договариваться без всяких предварительных условий о приемлемых для обеих наших стран мерах по улучшению советско-китайских отношений на основе взаимного уважения интересов друг друга и обоюдной пользы». Также нашим земляком были добавлены в речь Леонида Ильича и такие существенные моменты, что «мы полностью признавали и признаем суверенитет КНР над островом Тайвань и готовы также обсуждать вопрос о возможных мерах по укреплению взаимного доверия в районе советско-китайской границы» и т. д.
«К нам потом стала поступать информация, – пишет Александров-Агентов в своей книге, – что китайское руководство восприняло высказывание Л.И. Брежнева с интересом и внимательно его изучило. Полагаю, есть основания считать, что оно сыграло полезную роль для дальнейшего процесса последовательного оздоровления отношений между СССР и КНР».
Будучи абсолютно уверенным в расположении Леонида Ильича, Андрей Михайлович не раз крепко спорил с ним по вопросам внешней, да и внутренней, политики, важных кадровых назначений. Порой даже говорил с руководителем государства на повышенных тонах, в запальчивости переходя на крик, не колеблясь отстаивая свою точку зрения! И Брежнев нередко внимал высказанным в острой форме замечаниям и советам Александрова-Агентова, потому что не мог не сознавать его высочайшего профессионализма и интеллекта.
Многие годы семья нашего земляка была дружна с семьей Владимира Ерофеева (отец писателя и телеведущего Виктора Ерофеева), также начинавшего свою незаурядную дипломатическую карьеру у Александры Коллонтай в военные годы в Стокгольме. В 1998-м супруга Ерофеева-старшего Галина Николаевна опубликовала мемуары «Нескучный сад», и там она прямо пишет, что как политика Брежнева во многом выпестовал не кто иной, как его многолетний помощник-международник. Александров, вспоминает Галина Ерофеева, «однажды в припадке откровенности так и сказал нам, что «создал этого человека».
Добавлю, что в своей книге Ерофеева пишет, что Александров-Агентов был внуком царского генерала. Возможно, в этом причина того, что он почти ничего не сообщает в книге «От Коллонтай до Горбачева» о своих родителях.
А вот фрагмент из воспоминаний Карена Брутенца, заместителя заведующего международным отделом ЦК КПСС, «30 лет на Старой площади» (М., 1998 г.):
«Мне с А.М. Александровым довелось работать не раз. Александров у нас проходил под кличками Тире (его полная фамилия Александров-Агентов) или Воробышек – из-за небольшого роста и часто неровной, нервно-суетливой манеры вести себя. Это был преданный делу, трудолюбивый и порядочный человек, сторонившийся интриг и мелкого политиканства, что, кстати, и подтверждает выпущенная им в издательстве «Международные отношения» небольшая книжка воспоминаний. Достаточно осведомленный в тайнах «двора», он тем не менее ограничивается в ней рассказом о существенных сторонах прошедших лет, не опускается до передачи сплетен и избегает персональных выпадов, для которых у него было достаточно материала…
Интеллигент, эрудит, хорошо знавший полдюжины языков, подчеркнуто, иногда до странности вежливый. Свою жену, с которой прожил полвека, он неизменно называл на «вы» и только по имени-отчеству. Так же вопреки привычкам, бытовавшим у многих начальников в аппарате, неизменно обращался к коллегам, стоявшим значительно ниже по служебной лестнице. И мог публично и вполне искренне выразить возмущение иным обращением с людьми…
И в то же время Александров был способен грубо оборвать своего коллегу по работе, обозвать – не в шутку, всерьез – ревизионистом (так было в моем присутствии с заместителем министра иностранных дел А. Ковалевым), накричать на молоденького лейтенанта из спецсвязи, привезшего пакет в Ново-Огарево и колебавшегося, отдать ли его Александрову: «Да вы знаете, с кем разговариваете – с помощником Генерального секретаря» и т. д. и т . п. И эта последняя, не очень приятная черта, эта капризность, по моим наблюдениям, нарастала в последние брежневские годы. Думаю, это было вызвано двумя обстоятельствами: с одной стороны, отражением на помощниках процесса безбрежного возвеличивания самого Брежнева, а с другой – как бы по контрасту, взвинченностью, связанной с сокращавшимся доступом к «боссу» и растущим пониманием того, что дела идут «не туда».
За шахматной доской от заката до рассвета
В обнародованных в наше время дневниках Брежнева нередки записи о том, как он «забивал козла» с товарищами-партийцами. Да, любил Леонид Ильич сразиться в домино, но, пожалуй, еще более он был привязан к другой настольной игре.
Вот малоизвестное свидетельство бывшего заместителя начальника 9-го управления КГБ генерал-майора М. Докучаева:
«Слабостью Леонида Ильича были шахматы. Он играл хорошо и азартно. Играл до тех пор, пока не выигрывал. Обычно играли на отдыхе, начинали с 22.00 вечера и кончали далеко за полночь, а то и к утру».
По воспоминаниям людей из ближнего брежневского круга, и Александров-Агентов нередко участвовал в этих ночных шахматных посиделках.
«Я, вообще-то, не водопроводчик!»
Завоевав в матч-турнире 1948 года мировую корону, Михаил Ботвинник добился на самом верху разрешения построить свою летнюю резиденцию в одном из самых престижных стародачных мест Подмосковья – на Николиной Горе.
Вспоминает дочь выдающегося шахматиста, ныне здравствующая Ольга Фиошкина:
– Папа ежегодно весной и осенью проверял водопроводный колодец в нашем просеке. И вот однажды, когда он в очередной раз в стареньком фланелевом спортивном костюме спускался в колодец, к нему подошел недавно поселившийся на нашем 8-м Поперечном просеке помощник Л.И. Брежнева Александров-Агентов и сказал: «Когда вы здесь закончите, зайдите, пожалуйста, ко мне посмотреть кран!» Ответом было: «Посмотреть могу, хотя я, вообще-то, не водопроводчик!» После такого своеобразного знакомства они часто вместе прогуливались».
Неофициальный визит в город детства
В конце августа 1972-го Брежнев посетил Алтай, как тогда в краевой столице говорили, приехал за хлебом. В стране в то лето из-за засухи погибла огромная часть посевов, а на ниве нашего края созревал рекордный урожай зерновых.
Из команды помощников Брежнева с ним на Алтай приезжал Виктор Голиков, а уроженцу сибирской житницы Александрову и не положено было тогда сопровождать главу государства, он ведь был помощником генсека по делам международным…
Многие годы в проводимых автором этих строк в «Алтайке» конкурсах по решению шахматных задач сражался, уже будучи на пенсии, Евгений Нестеренко, возглавлявший в 60 – 70-е в крайкоме партии отдел строительства. Мы подружились, бывало, часами разговаривали по телефону, я и в гости ездил к Евгению Степановичу (он жил с супругой в многоэтажном доме на своротке проспект Ленина – улица Матросова) покопаться в его шикарнейшей домашней библиотеке и заодно повыспрашивать об известных в прошлые годы на Алтае личностях, интересовавших меня как журналиста-краеведа. И вот как-то у нас зашел разговор об Александрове-Агентове и Евгений Степанович (ныне покойный) раздумчиво произнес:
– А он ведь приезжал в Барнаул где-то в середине 70-х, но как-то так неофициально, без огласки, хотя, конечно, для нас, крайкомовских работников, его приезд не был секретом. И вот в один из тех дней спустился я на обед в нашу крайкомовскую столовую и вижу: в зал для секретарей крайкома неспешно направляется Георгиев (партийный руководитель края в 1961 – 1976 гг. – Прим. ред.) и с ним невысокий, худощавый человек в больших очках, с которым Александр Васильевич почтительно так разговаривал. Я и догадался, что это был помощник Брежнева Александров-Агентов…
Всезнающий Интернет подсказывает, что в 1974 – 1989 годах герой нашего рассказа избирался депутатом Верховного Совета СССР от Новосибирской области. Вот, скорее всего, после очередной встречи с избирателями в Новосибирске Александров-Агентов и побывал тогда в городе своего детства. Как бы высоко судьба ни возносила человека, его не может не тянуть к родным осинам…
Книгу воспоминаний бессменного помощника четырех генсеков открывают строки: «Посвящаю светлой памяти верного спутника всей моей жизни Маргариты Ивановны Панкрашовой».
Маргарита Ивановна умерла в 1991-м, Андрей Михайлович – в 1993-м. Урны с прахом супругов, проживших в счастливом браке 52 года, захоронены рядом – за плитой колумбария на Кунцевском кладбище.
Фото: depositphotos.com 
